О Маршале Первом замолвите слово...

Следуя интуитивно-суеверному импульсу, стараюсь по возможности завершить отдельные затянувшиеся процессы, чтобы не перетаскивать эту волокиту в новый год, не портить свежую энергию начала и избавиться от кучи моральных долгов. В частности, волевым усилием дочитала наличествующую часть эпопеи "Отблески Этерны". Ну что сказать по поводу сего литературного монстра? Во-первых, "Полночь", по-видимому, далеко не предпоследняя книга. Обычно, чем ближе развязка романа, тем прозрачней интриги, постепенно разрешаются конфликты, открываются истинные причины событий, становится ясно, кто же на самом деле свой, а кто - чужой, и все вопросы один за другим обретают ответы. Но ВВК не следует литературным канонам (неинтересно же!), и каждая глава, приближающая читателя к ожидаемому финалу эпопеи, только добавляет недоумения и туже затягивает узел перепутавшихся сюжетных линий. Процесс давно вышел из-под авторского контроля, действие развивается уже не фантазией писателя, а на внутренних законах и инерции. Если взяться добросовестно разбирать сие хаотично нагромождение людей, мест, происшествий и чертовщины, то пришлось бы, пожалуй, написать еще десять томов, вот только терпение авторское, похоже, иссякло. Вместо того, чтобы кропотливо доводить каждого персонажа до логического финала, предназначенного именно ему, ВВК абордажной саблей методично и безжалостно перерубает нити, образовавшие немыслимый клубок.
"Не знаешь, куда деть героя - убей" - так можно коротко выразить выбранную автором стратегию. В "Полуночи" количество бессмысленных и, главное, каких-то до абсурда проходных смертей зашкаливает: Марианна (сидела-сидела, смотрела на закат - раз! - и всё), Левий (проповедовал-проповедовал, получил камнем в голову - раз! - и всё), Август Гирке (гулял-гулял по парку - дальше вы сами знаете), Вейзель, Никола Карваль, Цилла (если это можно считать смертью)... Сдается мне, предвидя авторский произвол и какую-нибудь нелепую гибель, многомудрый Рокэ Алва по собственному почину прыгнул в дыру, скрываясь от всемогущего пера Создательницы и заставляя читателей ломать голову - вернется или нет?
Из этого первого заслуживающего критики момента - невозможности свести с единое русло разрозненные сюжетные течения и,следовательно, невозможности создать уместный финал, в котором разрешаются все конфликты романа - вытекает второй. Ну если не знаешь, что делать с героями, зачем так густо населять текст? Помнится, в начале курения эпопеи я очень удивилась, прочитав где-то, что три четверти персонажей "Отблесков" можно было бы с чистой совестью исключить из повествования - за практической ненадобностью. А сейчас понимаю, что ведь действительно можно. Вводить в сюжет военно-морской флот в полном составе и еще массу каких-то личностей "одноразового появления" только из тех соображений, что вот придумался такой красивый Вальдес или роковая Урфрида, не бросать же, жалко, приплету и их для разнообразия - мягко говоря, нецелесообразно. Тем самым создается проблема автору и испытание читателю - поди разберись в и без того маловразумительном действе, когда внимание отвлекает целая толпа второстепенных фигур.
В общем, я, конечно, тоже чту и ожидаю последний том (не поседеть бы раньше), ибо любопытно, как ВВК вывернется из собственноручно сплетенных тенет, но всё чаще соглашаюсь с расхожим мнением, что где-нибудь после третьей книги стоило поставить точку.

@темы: скажи мне, что ты читаешь, культура

---

Разоблачение

Немножко выйду из сетевого инкогнито...

Лу реальная, праздничный вариант

@темы: фотографии, kvalificerad struntprat

---

...просто когда растешь единственным ребенком и частенько слышишь от родных полные убежденности слова, что ты самый умный, самый красивый, самый талантливый, самый успешный, самый-самый лучший, хочешь - не хочешь, а установка остается. Ты можешь во все это не верить, относиться к себе крайне самокритично и вообще обладать заниженной самооценкой, но дурное семя просыпано и потихоньку взрастает где-то там, в недрах души. Из него проклевывается тоненький бледно-зеленый побег тщеславия, который крепнет, вытягивается, выпускает бутон, а потом и вовсе начинает рассыпать ядовитые споры. И вот ты выходишь в мир, за пределы семьи, за границы социальных отношений, в которых похвала и одобрением еще имеют место быть - и спустя энное число ударов граблями по лбу понимаешь, что, собственно, нет оснований возноситься на пьедестал. Не так уж ты хорош, братец. Особенно очевидно это становится (еще бы!) из непредвзятых отзывов тех, кто находится рядом. Сомневаться в честности и объективности высказываний не приходится, ибо их авторы не рассчитывали на огласку, а самая жесткая правда о третьем лице произносится, по-видимому, именно за кулисами, в отсутствие выше поименованного.
Непонятно только, что ж она обидная такая, эта правда...
И еще теперь каждый раз хочется спросить человека напротив, когда он тебе улыбается: ты уже камушек из-за пазухи вынул?
Нда... умные люди говорят, если третий муж бьет по морде, дело не в муже... пора бы задуматься.
Л.И.С. была права, констатируя отсутствие системного мышления во мне.

@темы: страх и ужас

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

По причине крайнего разнообразия событий прошедшие пять дней показались мне бесконечными. Понедельничный утренний вояж в Тосно (похоже, становится привычкой начинать рабочую неделю в неведомых степях), фарс проф.осмотра, корпоративная вечеринка в музее, сегодняшний день, в течение которого я ощущала себя многоруким и многоголовым Шивой с наклонностями стахановца. Впрочем, оно того стоило. Да-да, это мелкое тщеславие и вообще надо ценить teamwork превыше всего, но так приятно, когда в очередном анонсе пишут не просто "спасибо всем коллегам, вовлеченным в процесс", а "персональная благодарность..." Здорово, что броуновское движение иногда оценивают.

Вчера выдался неплохой вечер, обогативший арго нашего департамента шутливым термином "прижучить".
Девчонки смеются:
-А мы сначала и не поняли, с кем это танцует наша Коко Шанель. Вы хорошо смотритесь вместе, и теперь у нас точно не будет проблем с юристами.
...когда мужчина умело ведет в танце, даже такая мисс Неуклюжесть, как я, почувствует себя изящной и легкой.

@темы: работа, kvalificerad struntprat

---

Подарок со смыслом

Как напоминание о быстротечности времени и призыв не упускать впустую ни секунды, на полу-юбилей мне подарили хронометр.

Только стимпанк, только хардкор!

@темы: kvalificerad struntprat

---

Удивительное дело, только в нынешнем году мне почему-то пришло в голову, что я могу назвать свой точный возраст - 24 года и 364 дня. Только теперь мне удалось мысленно поймать этот рубеж между одной и второй датой; конечно, когда невидимый хронометр моей жизни пройдет над этой границей, никаких мгновенных\радикальных изменений не произойдет, но смена числа, которое характеризует тебя, так же как и набор букв имени, топоним места рождения и масса прочих понятий и цифр, событие волнительное.

Четверть века... Я бы сказала, что подошла к ней как-то очень быстро. По ощущениям, восемнадцать мне было еще вчера. Я не хочу "подводить итог", даже промежуточный, хотя, быть может, в этом была бы логика. Подведение итогов означает завершение чего-то, резкая отсекающая черта, по одну сторону которой остается навсегда закрытое прошлое, по другую - неизвестное будущее. Жизнь всё же воспринимается непрерывно; и есть множество моментов, впечатлений, людей, слов, событий, которые мне дороги, которые меня сделали, и я возьму их с собой, не как сокровища, но как самое необходимое в Дороге.

Вероятно, будучи на моем месте, какой-нибудь склонный к самоанализу житель звездно-полосатого континента составил бы список "Чего я достиг?" Думаю, в этом списке непременно значились бы пункты "свой дом", "семья", "стабильная престижная работа", ну или по крайней мере они уж точно были бы отмечены, как цели на ближайшее будущее. Имея склонность впадать в диаметрально противоположные настроения и не обладая здоровым житейским прагматизмом, я то гордо отвергаю выращивание деревьев и детей и строительство, как достойную цель земного пути, то посыпаю голову пеплом, задумываясь о легковесности инфантильного бытия. В чем истина? Надо полагать, в золотой середине, как многое в нашем мире, не признающей абсолютно черных или абсолютно белых тел и явлений. А еще в том, что, к счастью, стандарт устроения человеческой жизни не кодифицирован. Тот, кто полагает правильным и нужным Семью и Дом, вьет свое гнездо, тот, чье существование более протекает внутри, нежели вне, скрупулёзно ограняет дух. Jedem das Seine. Всё, чего я достигла к настоящему моменту, пусть и нематериально, но я признаю это важным и значимым для себя. Детская трагическая амбициозность - если к 20-ти годам не спасти мир, то можно смело взойти на скалу над бушующим морем и пустить пулю в висок - благополучно прошла. Это теперь понятно, что начинать перемены к лучшему следует с себя. Со своей микро-Вселенной. А дальше - цепная реакция.

@музыка: Wookid

@темы: вечернее, voices in my head

---

Второй "Людвиг Второй"

Мир был слишком обыден, груб и скучен, и он ступил в чертоги воображения и духа, все же подумали - он шагнул под полог безумия. Его смелый разрыв с неизбежной реальностью продолжает волновать и вдохновлять. Прошло сорок лет, и после монументальной картины Висконти еще один киноавтор, сведенный с ума Сказочным Королем, отважился на свой лад поведать эту удивительную историю.
Один человек, одна судьба, одни и те же события - и два отличных взгляда. Если бы для трактовок Мари Ноэль и Висконти нужно было подобрать физические символы, это были бы чистое облако и сумрачное пламя преисподней. От классической (для удобства признаем ее таковой) тетралогии веет духом... римско-имперским, периода заката. Торжественность и пышность несут налет грядущей драмы, эта лента - что истлевающий тяжелый королевский бархат или темнеющая бронза - величие, уже пропитанное духом распада. Мари Ноэль рисует совсем иными красками, ее не привлекает подавляющая роскошь, темные комнаты, где в герметичном космосе всходит и разрастается одиночество безумия, отчужденные снежные пейзажи. Регулярные парки, блеск свечей в зеркалах бальных зал, золотое и алое великолепие театра, прозрачный воздух альпийских просторов, солнце. Этот светлый романтический антураж, свойственный девятнадцатому столетию, каким оно воспринимается с нашей дистанции - всё же обобщенная картина, удобный фон для исторического фильма, предназначенного для широкой аудитории, но вместе с тем из него логично следует развитие тех черт характера, тех особенностей мировосприятия Сказочного Короля, которые были отобраны для нового художественного образа. Порывистый, непосредственный, открытый мальчик, столь невинный в своем безоглядном увлечении неосязаемой красотой Музыки, так страстно ищущий дружбы и поддержки своего идола, жаждущий единомыслия и понимания. Но, как нередко случается, принадлежность к сильным мира сего обернулась для этой трепетной души несчастьем - ибо наличие силы, то есть власти всегда предполагает долг и обязанность. И что делать, когда сердце требует воздавать этот долг искусству, воплощая в реальность мечты о минувшей героической эпохе, а обязанности правителя диктуют необходимость двигать армии, рассчитывать статьи бюджета, разбираться в политической чехарде? Людвиг у Висконти кажется более устойчивым к бремени королевской участи, но он уже отравлен; в его душе время от времени поднимают голову мрачные демоны, чтобы однажды вырваться наружу. Невозможно не предположить в человеке с таким пронзительным взглядом некой снедающей страсти, которая к тому же помножена на одиночество, стремление любить и принимать любовь в ответ, на острое восприятие Красоты. Висконти не погрешил против исторической правды, придав фильму вид документализированной истории болезни, ибо династия Виттельсбахов была столь же поражена проклятием безумия, сколь предана искусству в разнообразных его формах. Мари Ноэль же дает понять, что сумасшествие Сказочного Короля - благоприобретенное, развившееся под влиянием всё той же реальности, столь несходной с желаемой картиной мира. У нее получилась грустная сказка о крылатом мальчике, от которого требовали быть земным королем.
Кто оказался ближе к истине в своем видении Людвига Баварского? Грани личности не поддаются исчислению. По-видимому, истина, как всегда - в единстве черт.

@темы: культура, cinématographe

---

Вы думаете, я сегодня выходная? Ничего подобного! Я иду на семинар-встречу с разработчиком инструкции 28-И.
Истинные боги, помогите исцелиться от синдрома отличницы.

@темы: работа

---

Как приручить тигра

Итог двухлетней работы, однако -)

@темы: творчество

---

...когда еще можешь плакать над книгами

"Сестра указывала в сторону океана, где в прибрежных водах металась стая гринд. Затем киты начали выбрасываться на берег. Сорок гринд — черных, с блестящей, словно дубленой кожей, распластались на берегу, приговорив себя к смерти.

Несколько часов, кружа между умирающими животными, мы своими детскими возгласами уговаривали их вернуться в океан. Мы были такими маленькими, а они — такими большими. Издали гринды напоминали черные башмаки великанов. Мы расчищали песок, чтобы он не набился в дыхала животных, поливали их морской водой и умоляли ради нас остаться в живых. Трое малышей, мы говорили с гриндами как млекопитающие с млекопитающими; наши возвышенные слова были полны отчаяния. В загадочном исходе гринд из воды была странная грациозность. Мы и не подозревали, что существует добровольная смерть. Весь день мы пытались дотащить китов до воды, вцепившись в их громадные плавники. Мы выбились из сил и не заметили тихого наступления сумерек. Постепенно гринды начали умирать один за другим. Мы гладили их большие головы и молились, чтобы души животных, покинув черные тела, уплыли в океан, к свету."

Пэт Конрой "Принц приливов"

@музыка: Ludovico Einaudi

@темы: скажи мне, что ты читаешь, мысли-чувства, вечернее, voices in my head

---

Случаются дни, когда стихи пишутся, дела делаются, первый раз в жизни идешь на балет Эйфмана в настоящий театр - и на соседнем ряду, через два кресла от тебя, сидит великолепный Валерий Михайловский.
Сегодня я так счастлива, что, наверное, не усну.

@темы: настроение, культура, idag

---

Вдруг отыскался считавшийся давно и безвозвратно уничтоженным черновик письма, набросанный ночью по следам величайшего потрясения моей жизни, на обороте того же самого потрясения. Как многие пытающиеся писать люди я испытываю затруднения с тем, чтобы стопроцентно точно передать мысль словами. Или же это пагубные последствия обязательных к исполнению приличий - говорить то, что от тебя ожидают, как правильную реакцию на некое событие, но отнюдь не то, что хочется. Если из того письма вычеркнуть все "не", оно стало бы больше соответствовать действительному моему тогдашнему настроению.

@темы: дзэн

---

Sometimes it feels like I'm definitely not wanted in a certain circle of aquiantance. Naturally

@музыка: Lana Del Rey

@темы: мысли без вектора

---

Возвращаюсь вечером домой, захожу в подъезд и утыкаюсь в объявление:

Я вот после работы дальше первой строчки воспринимать не способна. Прочла - и уже с подступающей паникой представила, что жильцы остальных 15-ти этажей разбивают перед домой палаточный городок. Управдом - шутник, однако.

@темы: kvalificerad struntprat, saker att le

---

Неподельное

Некоторые говорят, всё зло – от книг. Вот и в моей истории всё произошло из-за книги, которую я не успела дочитать.
Однажды летом я просто зашла в незнакомый двор, чтобы в тени и относительном покое завершить-таки «Жизнь Арсеньева». Я успела перевернуть едва ли пару страниц, когда на детской площадке, где я облюбовала себе жердочку, появился старик. Внутренний мой голос, в иные минуты дающий безошибочные прогнозы, шепнул, что сейчас что-то произойдет – и оказался совершенно прав.
Старик – а вернее сказать, пожилой мужчина, высокий, все еще подтянутый, похожий на Вячеслава Тихонова – подошел ко мне и спросил, можно ли присесть рядом. Не то чтобы я была против, но очень уж хотелось поодиночничать, поэтому я вежливо подвинулась и уткнулась в раскрытую книгу, надеясь, что этот жест послужит достаточным сигналом – пожалуйста, не надо разговоров.
-А вы какую литературу любите? – спросил мой случайный сосед.
-Классическую, русскую и зарубежную, - ответила я прохладно, давая понять, что не настроена продолжать беседу.
-А.. А я – подводную… Я подводник.
Из вежливости уточнила:
-Военный?

Читать дальше

Утвердительный кивок. И в этот момент сцена словно замкнулась между нами двумя, неизвестно, что происходило вне нашей скамейки и вне нашей странной беседы; меня вдруг окунули в чужую жизнь – и я захлебнулась…
Мы проговорили - точнее, говорил Алексей (так он представился), Алексей Николаевич, я же только слушала – часа полтора, но мне так и не удалось понять хоть немного, кем был мой собеседник. Нам ведь требуется все и всех объяснить, понять, классифицировать - мыслить категориями удобней, да и проще выстраивать отношение к человеку, отнесенному к конкретной группе. Но кем был Алексей Николаевич? Нет, не общительным алкоголиком, ищущим слушателей под воздействием градусов; не сумасшедшим – ибо о многих вещах давал очень здравые, рассудительные замечания. Просто человек, проживший долгую сложную жизнь, и теперь возраст вкупе со всей массой доставшихся на его долю переживаний перенесли его в то состояние, когда прошлое переступает отведенную ему границу, смешивается с настоящим, снова оживает и тревожит.
Алексей Николаевич говорил отрывками, словно в памяти вдруг раскрывалась картина былого, как отдельный набросок, зарисовка, и он озвучивал этот эпизод. О том, как во время войны его забрались в школу водолазов в Балаклаве, о службе в Севастополе, о том, как помогал незадачливым студентам, утопившим оборудование в Ладоге; о невесте Галине, с которой вел долгую теплую переписку и которой привез из Севастополя чемодан яблок. О дочери, названной в честь невесты; о жене, инженере по образованию; о внуке… Но в своем рассказе он постоянно возвращался к одному – к воспоминаниям о службе. «Скольких я вытащил, живых, молодых, как ты!» - восклицал он рефреном, без тени самодовольства или хвастовства. И сразу же, противореча себе: «Они погибли, а я живу!» - и ронял голову на большие красивые руки, тут же выпрямлялся, и его губы кривились то ли в гримасе сдерживаемого плача, то ли в горчайшей сожалеющей улыбке. «Обожди, обожди минутку, Каринка, миленький ты мой, дай я вспомню,» - приговаривал он отрешенно, глядя в пространство, где ему, должно быть, действительно открывалось давно прошедшее, но терзающее до сих пор. Он говорил о женщине, которая так и не стала его женой. «Ты, Каринка, на нее похожа. Опоздал я… Если бы мы встретились раньше…» Это было произнесено с такой неподдельной грустью, серьезно, с огромным сожалением о неслучившемся. Он любил ее, свою Галину…
А потом он заплакал. Вы знаете, как страшно, как безысходно и больно плачет мужчина, за плечами которого целая жизнь, не сумевшая его сломать? Как это переворачивает душу? И когда он взглянул на меня, зареванную, спросил, что я-то, собственно, плачу, я пролепетала что-то малосвязное о сочувствии к его судьбе. «Это моя жизнь, не твоя, - строго оборвал он. – Я это всё пережил. А у тебя всё будет хорошо.» Вот так. Не позволять ни грамма жалости к себе, никогда и никому.
Мы попрощались, чтобы, наверное, уже никогда не встретиться снова. Я всё думаю, сколько вокруг нас потаенной боли, за приличными стенами домов, в каждой бетонной коробочке; какие неведомые океаны переживаний бушуют внутри человечески телесных оболочек, двигающихся ежедневно по улицам. Сколько судеб, достойных биографического романа, да просто внимания, остаются неизвестными потому, что мы разучились разговаривать и слушать, воспринимать людей не как докучливую помеху абсолютному эгоистическому одиночеству, а как уникальное соединение поступков, мыслей и переживаний.

Вдруг возникло желание поделиться этой историей. В день самого события и после, у меня совершенно не было слов для рассказа; тогда слова были лишними. Повествуя о чем-либо, мы отпускаем волнующую нас тему, разгружаем сердце и разум, «грузя» чьи-то уши – мою историю рано было выбрасывать из души, ей надо было переболеть, сгореть, собраться воедино, отрастить крылья и упорхнуть самой.

Однажды моя дорогая, выслушав очередной ядовитый монолог о том, как чертовски надоело просто выходить на прогулку, а возвращаться с ворохом странных знакомств, усмехнулась и заметила, что мне везет. Только везение какое-то… специфическое.
Есть девушки, ведущие себя нарочито, стремящиеся привлечь внимание к своей персоне; есть те, кто ничего специально не предпринимает, даже не думает заигрывать со случайными встречными – за них всё сделает естественное обаяние, миловидность, а то и красота, особый блеск в глазах или явная печать разума на челе. Ваш покорный слуга не относится ни к первой, ни ко второй (несомненно, более удачливой) породе девиц – не имея от рождения ничего выдающегося, я не претендую и не люблю быть активно замечаемой. Но тому, кто управляет пересечением путей человеческих, похоже, нет дела до моего «не люблю». С не поддающейся вычислению периодичностью, но впрочем, с дурным постоянством, я встречаю людей, которых непреодолимо тянет поведать мне либо свою судьбу, либо систему философских воззрений на наш несовершенный мир. Эти [не]случайные столкновения – как прохождение метеорита через отдельно взятую галактику. Космические камни вторгаются в стройную организованную систему, оставляют огненный след и летят дальше, не тревожимые последствиями вторжения. Так и люди, спонтанно решающие доверить мне содержимое своих сердец. Не думаю, чтобы им как-то запомнился рандомный слушатель, но проблема в том, что слушатель запоминает каждого – и каждый раз подобное столкновение нарушает сердечное равновесие. Кто-то толкает маятник в сторону плюса, кто-то - наоборот. Будучи по природе человеком закрытым, «в себе», я трудно воспринимаю нарушение эмоциональной неприкосновенности. Вздор, возразите вы – нельзя позволять всем подряд топтаться по душе кирзовыми сапогами; любому некомфортному типу всегда можно вежливо объяснить, что «на хрен» - это воооон туда. Но в людях всегда хочется предполагать лучшее (пока они сами не докажут обратного); к тому же, еще остается наивная вера – если норны в узелок связали две нити, значит, у этого есть конечная цель и смысл, может быть, научиться чему-то друг у друга, узнать нечто, позволяющее еще чуть-чуть подрасти духовно. Единственный минус - это бесконечное ощущение уязвимости, приходящее вместе с приступом эмпатии, и последующая опустошенность. Довольно страшно чувствовать за другого.

@темы: мысли-чувства, встречи

---

Way too quiet here...

Немного осенней музыки

@темы: эмоции, культура, embed media, песня, voices in my head

---

Развитие, вырождение или записки сумасшедшего?

Один мой знакомый педагог, преподаватель социологии и философии, решил испробовать на мне новый учебный материал, вручил книгу со словами: «Как прочтешь, скажи, можно отсюда что-нибудь полезное для студентов взять?» Польщенная таким доверием к моему мнению, я взялась за монографию некоего Виктора Лучко «Эволюция человека: развитие или вырождение?!» Заголовок многообещающий. Я люблю труды, рассматривающие такие вот фундаментальные вопросы, меня искренно восхищает отвага, с которой авторы, как Дон Кихот на мельницу, бросаются на разрешение вечных вопросов. Каждый раз я предвкушаю, что, может быть, на этих страницах найдется если не ответ, то хотя бы подсказка, в каком направлении мы движемся – к Полудню XX века или назад, во тьму – и есть ли у всего происходящего продуманный сценарий или это только череда случайностей и их последствий…

В предисловии автор прямо сообщил, что не претендует «на научность изложения материала, поскольку это очень и очень сложная тема», а только хочет «обозначить проблему с популяризаторской точки зрения». О’кей, принято – почему бы не дать широкой публике возможность поразмыслить над правильными вопросами? Стивен Хокинг тоже написал «Краткую историю времени» - для многих, не только для клёвых бородатых дядек, для которых суперсимметричные частицы и прочие топ-кварки – ежедневная рабочая рутина.

Я редко пишу ругательные рецензии, но...

Однако благое начинание с популяризацией антропологии, по крайней мере, одного ее аспекта, не задалось, кажется, с самого начала. Если заявлена дуалистическая научная проблема, то было бы логично рассматривать обе ее грани, но к чему тратить время на рассуждения о благоприятных, а следовательно, неинтересных, вариантах, решает автор монографии. С развитием всё понятно – человечество будет становиться всё умнее, гуманнее, красивее, тут виноватых не поищешь, наоборот, придется признаваться в благодарности двигателям эволюции, а благодарить всегда сложно. Перейдем с места в карьер – сразу же к вырождению. Вот здесь необъятный простор и наиболее питательная почва для больного разума. Проблема деградации человечества на первых же страницах свелась автором к незамысловатой и доступной для широких масс концепции: человечество вырождается – почему? – потому что смешивают расы. Всё. Можно выдохнуть. Больше нет нужды сдерживаться, прикрываться антропологическими измышлениями - обсессивная идея высказана, преподана читателю, дальше в свое удовольствие можно заходиться в злобной расистской истерике. Повествовательное поведение автора походит на повадки маньяка, которого трясет и ломает, пока он не наманьячит и не отвалится сыто-удовлетворенный. Последующий текст книги сойдет за записки одинокого недобитого фашиста. В авторском лексиконе целый набор острохарактерных терминов – Белая раса, инородец, сионизм, ублюдочная нация. Особенно не дают покоя бедняге злобные евреи, составляющие тайное мировое правительство, которое культивирует терпимость к инородцам, мультинациональности, сексуальным меньшинствам и прочей дряни, которая способствует вырождению белых народов. Нормально, да? Научно-популярное чтиво для обывателя, не обремененного специальными знаниями, а следовательно, не всегда мыслящего критически. Кто-то прочтет, ухмыльнется и забудет, кто-то возмутится и помитингует вечером на кухне, а ведь кто-то увидит вполне ясный призыв «Бей жидов – спасай Россию!». И конечно, особенно «приятно», что произведение подобного толка было написано представителем народа, страшно пострадавшего от нацистской чумы – то есть ежегодные призывы «чтобы это никогда не повторилось» тщетны.

Наверное, если абстрагироваться от тона подачи материала, местами монография не так уж бредова; встречаются здравые мысли об искусственном прекращении естественного отбора, о влиянии географического фактора на генофонд, о некачественном образовании – но это буквально отдельные предложения в общей массе вульгарно-пропагандистских, каких-то по-бабски озлобленных выкриков. Создается впечатление, что сочинялось всё это в измененном состоянии сознания. Или как будто автор последовательно записывал случайно приходящее на ум, и так с изложением различных эволюционных теорий мешались рассуждения о достоинствах язычества, советы юношам и девушкам по созданию семьи, подвывания на тему экспансии американской культурки. Показательно, кстати, что тезисы действительно стоящие – это цитаты из чужих научных трудов. Непосредственно от г-на Лучко исходят только восклицания, общий смысл которых сводится к двум пунктам: «Какой ужас!» и «Кто виноват?» Процитирую: «неминуемо, объективно перед человечеством встанет вопрос консервирования роста больших городов, возврат людей в лоно природы для ее восстановления и восстановления нравственных начал человека природы.»
«Город – это точка цивилизации, где сконцентрировано все самое преступное и отвратительное.»
«Сами же деятели порноиндустрии часто специально подчеркивают свое еврейское происхождение».
«В половом общении со здоровым мужчиной женщина испытывает последовательно три уровня любовного полета… Третий уровень этого полета открывает связь женщины, а вместе с ней и мужчины, с космическими источниками энергии…»
«Почему лишь очень малая доля современных женщин стремится подняться до священного уровня Берегинь или, тем более, Волхвинь, а многие, очень многие избирают профессию проституток?»

Хочется спросить: «Чувак, ты о чем?!» Ты задался целью написать всеобъемлющую энциклопедию-пособие о смысле жизни, Вселенной и вообще? Новый домострой с расистским привкусом? Выдохни, выпей валерьянки и оглядись по сторонам, предварительно сняв темные очки – и жизнь должна предстать тебе в менее мрачном свете.

Короче говоря, книга на редкость неоднозначная; сначала точку зрения автора хочется с пеной у рта оспаривать, потом его непробиваемая, не знающая сомнений ученая дремучесть приводит в бешенство, потом начинаешь просто веселиться над очередным перлом. Прежде чем браться за это сомнительное чтение, мне следовало обратить внимание на один нюанс – множество опечаток в тексте. Собственно, это могло означать лишь одно: ни один редактор не рискнул ломать себе мозг, вычитывая сей шедевр.

@темы: скажи мне, что ты читаешь

---

Записи на кленовых листьях

...сентябрь миновал незаметно. Едва ли вспомню, как он проходил. Лакуна в памяти длиной в месяц. Что-то суматошное, неясное, холодное, неуютное, стертые ощущения и неосознание себя. Сентябрь, первый шаг к завершению всего - и странное отсутствие перемен в мире. То есть в тех его срезах, которые воспринимаются нефизическими органами, что-то качнулось в сторону Осени, но внешне всё по-прежнему. Утром тебя встречает Солнце, и еще густа заматеревшая листва, еще светлы вечера. Постоянство сезона немного утомляет и вызывает недоумение.
Каждый год заново открываешь прочно забытый закон: самая любимая, долгожданная сцена Осеннего спектакля определена в середину действа, когда сердцу зрителя перед долгим периодом замкнутости на себя необходим последний взрыв радости. Однажды ты как будто пробуждаешься ото сна и видишь, что оно настало, это быстротечное прекрасное время: улицы сияют свежей лимонной желтизной кленов, которая красиво контрастирует с графичной чернотой ветвей и чистейшей синевой неба.

Прослушать или скачать Eluvium Prelude For Time Feelers бесплатно на Простоплеер

На стене дома напротив моей Хрустальной Башни висит отвратительно-яркий фонарь; летом из-за массы листвы он почти не виден. Когда же по ночам потолок моей комнаты наискось пересекают ленты света, а глаза слепит резкий, мерзко-оранжевый шар, стоит лишь приблизиться к окну, я понимаю - Осень здесь.

@темы: фотографии, настроение, embed media, вечернее

---

Жизнь продолжается до тех пор, пока есть хорошая история...

Какие жанры литературы, непосредственно связанные с театром, вы знаете? Конечно же, пьесы - это мы помним еще из школьной программы. Как, и всё? Всего лишь один жанр? А как насчет театрального монолога?
Есть одна книга, коротенькая повесть, "1900: Легенда о пианисте"; не берусь сказать, является ли она единственным образцом жанра, но зато, по-видимому, самым чистым – ведь создавалась она именно как театральный монолог.
Поначалу история кажется бедноватой, не слишком выразительной – но автор в предисловии не зря заметил, что это текст для простановки или для чтения вслух. Так и есть: рассказу нужны правильные акценты, верно чередующиеся паузы и галопирующая, залихватская, развязная речь конферансье, соленые шутки закопченных работников машинного отделения и манерная тягучесть речи пассажиров первого класса, дружеская задушевность и грустно-ироничная философская горчинка. Если дать тексту зазвучать, он будет очень хорош.

Только представьте, как благодаря голосу будет оживать и наполняться объемом эта история: океанский лайнер, этакий новый Ковчег, безустанно курсирующий между двумя континентами, между Новым и Старым светом (так и хочется сказать – между «тем и этим светом»), лайнер, которым управляет отборнейший экипаж – капитан-клаустрафоб, радист-заика, корабельный врач с непроизносимым именем… А еще на борту путешествует самый настоящий джаз-бэнд (о, благословенные двадцатые!) и он, Новеченто, Тысяча Девятисотый – человек, родившийся на корабле, никогда не ступавший на землю, не существующий на суше, названный именем числительным – и гениальный пианист к тому же. Ни история, ни литература сослагательного наклонения не принимают, что и каким образом было написано однажды, не подлежит исправлению, но осмелимся на небольшой мысленный эксперимент. Добавим в повесть капельку таинственной неопределенности. Вот «Вирджиния», везущая своих пассажиров из насквозь знакомой и не предлагающей ничего интересного Европы в Америку, страну, полную возможностей и развлечений. Но что бы получилось, если бы корабль шел не «откуда» и «куда», а просто плыл – неизвестно в каком море, с какой цель, как долго? Стереть любые привязки к осязаемой (то, что называется «реальной») жизни, и в сочетании с уже описанными особенностями фрахта картина обрела бы очарование чистой мистики – и немного абсурдности, пожалуй. Что не умалило бы ее прелести.

В 1998 году повесть экранизировал Джузеппе Торнаторе – и его работа попала в недлинный список фильмов, оказавшихся интересней исходного текста. Оригинальный сюжет, красивая музыка, замечательная мимическая игра Тима Рота, которому удавалось быть одновременно по-детски открытым, невинным, наивным и уже опечаленным некой врожденной мудростью. И эмоциональное наполнение картины проходит тот же спектр - от бесшабашного мальчишеского веселья до грустной рассудительности зрелости - через четыре опорные сцены. Вот Новеченто с приятелем, сидя за роялем, вальсирует по бальному залу во время ночного шторма. Вот он участвует в музыкальной дуэли [Не могу удержаться от пространного лирического углубления в эпизод. Как чудно сценарист вывернул наизнанку реакцию матерого, уже знаменитого джазмена на выходки Новеченто. Если в книге он заранее уверен в победе, предвкушает триумф и презрительно посмеивается над никому не известным морским лабухом, то в фильме каждая глупая, ребячливая выходка соперника в ответ на сыгранные импровизации погружает Мортона в мрачное раздражение. Да, он очевидно лидирует, ему рукоплещет публика, но ему неспокойно. Он колеблется, его уверенность в собственном мастерстве пошатнулась – ведь этот Никто из Ниоткуда не трепещет перед именем Отца Джаза, как будто не воспринимает его всерьез. Новеченто превосходит Мортона своей самобытностью настолько, что неосознанно даже не вступает в состязание. Зачем? Он оригинален, неподвластен моде и спросу на джаз, единственная управляющая им сила – вдохновение и порыв. Он свободен, творит вне рамок, позволяющих соперничать, мериться талантом – он заведомо выше… и переживает сам. Новеченто впервые сталкивается с организованной музыкой, имеющей конкретное название, происхождение, правила построения и исполнения – в противовес тому счастливому хаосу, из которого он вытаскивает свои мелодии. Поэтичная визуализация недовольства собой и взаимной тоски по тому, чем человек не обладает.]

А вот – возвращаясь к ключевым эпизодам картины – Новеченто после тридцати двух лет на борту «Вирджинии» собирается сойти на берег и не может, потому что мир за пределами лайнера слишком велик. И наконец – эмоциональная кульминация, финальный монолог в недрах готового к смерти корабля. Последняя исповедь, в которой каждое слово – повод для размышлений. И вот – бум! «Вирджиния» и ее странный бессменный обитатель становятся по-настоящему Легендой, красивой и печальной.

@темы: культура, cinématographe