Вчерашний фарс открытия Олимпиады вызвал продолжительную тошноту, не стану говорить, чем именно, а то очередная критическая статья получится - поэтому я ушла в информационный вакуум (чего греха таить, я и так-то не особенно интересуюсь общественной жизнью). Перечитываю "Лабиринты Ехо", ибо Памук с его стамбульской печалью оказался немного чересчур печален для и без того невеселой погоды... Нет, я люблю иногда погрустить осознанно, по собственному желанию, но только не сейчас. Фрай вдохновил меня на очередной творческий проект, а если предстоит рукодельничать, то грусть лучше убрать подальше - одно с другим несовместимо. В воображении "макет" выглядит очень симпатично, надеюсь, руки не подведут. И да, надо бы взяться за проработку "молитвенника"; черное с серебром, разумеется - атлас или бархат; небольшой формат; минимализм, строгость и элегантность - чтобы на контрасте содержание сбивало с ног и сокрушало сердце... Завтра поеду в родной "Экспромт" - поняла, что в одной студии мне не было так комфортно, как там. И дырку надо мной в небе, когда я я уже закончу [не]путевые заметки?!
День ожидания Мэри Поппинс Сегодня, уже почти по-майски традиционно, купил себе ландышей) Стою, сею в купленные горшочки на окно зелень и как-то губы сами по себе улыбаются) ----- Раньше каждую весну и лето я кого-то ждал. Кого-то, кто как в фильмах возьмет и неожиданно ворвется в мою жизнь, побудет в ней хаосом, снесет ее ко всем чертям и утащит меня на встречу... если не опасным приключениям, то хотя бы на встречу ветру куда подальше от будней. Но с годами чувство ожидания переросло сначала в разочарование, а уж оно трансформировалось в какую-то особенную, светлую печаль. Как будто он был. И пробегал. И устраивал. И утащил. Но не с мной. Не ко мне. Не меня. Как будто шел и вдруг ошибся дверью, этажом или пусть даже городом. Странно терять то, чего у тебя никогда не было. Странно - потому что больно. -----
У этой весны есть свои, ни на что не похожие песни, я слушаю их и, кажется, мне становится легче.
Как на основе национального предания смастерить блокбастер? Рецепт довольно прост. Берем классический сюжет - отряд униженных, оскорбленных, лишенных отечества и господина, но не сломленных и не позабывших долг рыцарей, которых при любом раскладе ожидает либо смерть, либо бесчестье, решает отомстить тирану и узурпатору, по вине которого их сюзерен был опозорен, а родная земля перешла под чужое владычество. Добавляем персонаж, которому будут сопереживать и которым будут восхищаться зрители, не столь заинтересованные в исторической составляющей, тонкостях кодекса Бусидо и прочих подтекстовых смыслах - конечно же, это должен быть изгой, презренный полукровка, скромный и почтительный, но непременно гордый, возвышенный, целеустремленный и наделенный магическими боевыми способностями. Разбавим суровое повествование любовной линией между героем и прекрасной принцессой, дочерью погибшего господина, и, соблюдая законы жанра, выведем персонажей отрицательных - властолюбивого князя и его коварную сподвижницу-ведьму. Наконец, прибавим магическую составляющую (странные разноцветные рогатые звери, лисы-оборотни, таинственный боевой орден отшельников, дракон), чтобы было где разгуляться создателям спецэффектов. И вуаля! Зрелище готово. Что мне в фильме не понравилось - это "вечно молодой" Киану Ривз с катаной наперевес, слишком уж очевидная символичность (к примеру, злодей Кира - раз он герой отрицательный, то одевается в темные цвета, живет во дворце черного камня, погода над его провинцией плохая и имеет тенденцию портиться в тех краях, которые он завоевывает) и то, что за созданным режиссером, художниками и прочими постановщиками образом Японии 18-го столетия не чувствуется самой Японии. И хотя нам показывают бесконечные ритуалы, полные условностей, пагодообразные строения, цветущую сакуру, а действующие лица исправно бросаются ключевыми словами - сёгун, самурай, ронин, сэппуку - хочется недоверчиво покачать головой. Некая сказочная страна вне времени и пространства - да, но она имеет мало общего с некогда существовавшей, исторической Японией. Просто я, наверное, многовато хочу от западного (читай: американского) кинематографа, предназначенного для массового развлекательного просмотра, да еще в жанре фэнтези. Зато из порадовавших моментов - фактурные, запоминающиеся лица основных персонажей (за исключением "вечно молодого"... Но вот Оиси неизменно радовал взгляд. И Аканиши Джин, разумеется. Дорогое мое этническое большинство, годы рядом с вами не прошли даром ) и то, что истины ради обошлось без хэппи-энда. Они знали, на что шли, и их мужественная смерть стала залогом памяти; славно, что ею не пожертвовали в угоду голливудским традициям.
Впервые за длительное время я чувствую, что всё складывается так, как должно быть. Я чувствую, что хочу и могу писать - связно, умно, с душой, с удовольствием. Более того, я должна писать, чтобы сохранить столь редкое ощущение правильного течения событий. Три дня прошло от завершения каникул, еще осталась ленца и свободомыслие отдыха. Физическое тело, слух, зрение и разум не утратили глянцевитой оболочки, защиты умиротворенных нервов, я гладкая и обтекаемая снаружи, и шум, люди, дорога, город - всё скользит, не цепляя меня. Я похожа на обкатанное морем стеклышко. Положенный зимний холод вселяет спокойствие, проясняет мысли, дыхание становится глубоким и размеренным - так хорошо пить прозрачный морозный воздух. Люди на улицах стали чуть более адекватны, словно бы их мозги отпустил затянувшийся ноябрь. А ведь всё ухудшалось по нарастающей - с каждым днем темнее и беспросветнее, словно сужающийся луч между двух тяжелых, медленно и неотвратимо смыкающихся створок, готовых вот-вот перерубить последний свет. Как будто с каждой минутой возрастает темп, а время безжалостно сжимается, и нет ни сил, ни желания развивать скорости элементарных частиц. А потом кто-то застопорил шестеренки этого ада тьмы и безнадеги; со скрежетом они впились в неведомое препятствие и медленно-медленно стали раскручиваться в обратную сторону. Пусть так будет всегда. Или хотя бы просто долго.
Последние три дня проходили в режиме повышенной активности и абсолютного нарушения всякого разумного распорядка, поэтому я, честное слово, не помню, какой сегодня день недели, и меня не покидает ощущение, что от начала каникул прошло уже прилично времени. Начало года ознаменовалось символичным, а главное, давно запланированным разбором непонятных залежей на шкафу - очистить энергетику от пыльного прошлого было просто необходимо. О, это прекрасное чувство освобождения от ненужного хлама! О, эти сентиментальные находки: тетрадь-анкета с ответами друзей, самодельный альбом с любимыми стихами (Бунин, представьте себе. "Обрыв Яйлы. Как руки фурий..."), литографическое изображение высшей народной школы Гримслёва, рукопись какого-то феерического в своей наивности ориджа, отрезанная 14 лет назад коса... Всё бесценно и бесполезно одновременно.
Оживила рабочее место; теперь я глаза в глаза с решительным маршалом Алвой, который держит в руке пистолет и как бы намекает, что не следует лениться; тут же - дополненный список на "почитать" и "дописать" (чтобы исходящая от Алвы мотивация не растрачивалась в никуда).
2014-й, похоже, станет памятен "счастливым" воссоединением семьи; я уже успела прочувствовать всю прелесть и радость сего события, в связи с чем искренне желаю: а) научиться не реагировать на отдельных присутствующих в доме личностей; б)обзавестись собственным Домом.
К новостям культуры: сегодня бесконечно милая Лина К. вывела меня в кино (спасибо!), вчера я успела нахэндмэйдить некое... нечто новогоднее, а завтра (т.е. уже сегодня! О, время...) улетаю к морю, теплу и греко-карфагенским руинам. До встречи! Всем замечательных каникул!
Что ж, господа, думаю, самое время оглянуться на промелькнувшие двенадцать месяцев и наконец дать себе отчет в том, что это было и как это было... 2013 год представляется мне арбузной долькой, в которой трудовые будни - это мякоть, а все остальное, связанное с досугом, домом, саморазвитием и прочими несерьезными, но интересными вещами - тонкая корочка. Обычно ясный, отмеченный особенными, только этому времени присущими впечатлениями образ каждого сезона, каждого периода года на сей раз размыт и затерт, и единственное, что вспоминается совершенно четко - рабочий процесс. А непроходящая тьма и вовсе заставляет думать, что впереди и позади - только ночь. Это был год в дороге. Мой бумажный дневник ощутимо поправился от вклеенных билетов. Венгрия, Австрия, Москва, Тверская область, не считая многочисленных поездок в пригороды... Полное уюта и гостеприимства очарование Будапешта, терпкий вкус глинтвейна, к которому примешивается дунайский ветер; белейший, ослепительный снег Вены; толкучий Ленинградский вокзал и мысль, вдруг возникающая, когда выходишь из поезда под бравурные звуки марша - вот отсюда всё и начинается; добродушно-ленивый августовский лик столицы; простое и одновременно поразительно открытие - места, которые покидаешь, не исчезают, всего лишь навсего продолжают быть без тебя; родная тишайшая по-сентябрьски безлюдная Мста с запахом увядающего багульника и печного дыма; первая за год встреча с морем, еще не проснувшимся окончательно после зимы; один прекрасно-безмятежный выходной в Петергофе; один веселый вечер в Кронштадте - висящие в небе лодки и снова море... Это был год тревог - прежде всего, из-за болезни бабушки и массы прочих причин, ничтожных по сравнению с беспокойством за самого родного человека. Год сумбурного чтения и ни-одной-выдающейся-книги. Год довольно успешной работы на новой должности, новых знаний и профессиональных навыков. Год творческого беспокойства и непреходящего желания что-то делать руками. Год сомнений и раздумий над правильностью выбранного курса. К сожалению, не могу похвастаться, что нашла ответ, почему у меня не получается идти дальше, и главное - я не решила, куда на самом деле хочу идти. Стратегия ленивой рыбы и постыдный фатализм по-прежнему доминируют. Год странных бесед. Год открытия второго дна в людях, считавшихся правильными и непогрешимыми. Год, отмеченный двумя удивительными и по истине драгоценными встречами.
На сей раз я не стану заполнять бродящий по @дневникам опросник; краткий ответ требует больших предварительных размышлений. Мне симпатична ёмкость и организованность вопросов, но жизнь по большей части складывается так, что в ней уже не выделить, как в детстве, один любимый цвет, одного любимого человека, одно запомнившееся событие. Ее сеть неизмеримо сложней любой классификации.
Посему я остановлюсь в подведении итогов.
Мои дорогие друзья, будьте счастливы в Новом году!
Не будучи религиозной, воспринимаю основанную на библейских мотивах литературу не как источник, питающий веру, но как любопытный экспонат кунсткамеры. Какие немыслимые инверсии ожидают Добро и Зло под пером автора? Насколько альтернативно очередное толкование вечной истории? До сих пор мне попадались образцы с одним и тем же лейтмотивом - Иуда на стороне света. Словно бы писателей забавляют заигрывания с незыблемыми нормами, опасные игры разума, особенно притягательные из-за оттенка скандальности, недозволенности...
Но я бы предпочла начать с простого, с формы. Роман Казандзакиса глагольный. Простые нераспространенные предложения, сюжет двигается по последовательно называемым действиям и событиям. Эпизоды, содержащие описания и пространные рассуждения, напоминают куски материи, натянутой между спицами глаголов, как крылья летучей мыши. И еще в них есть нечто... шаблонное? Как будто бы автор выполняет обязательную программу: установленное неизвестным каноном, должно в книге присутствовать упоминание "прекрасного утра" - и оно есть. Должно быть восклицание о злосчастной судьбе - есть, галочка. "Последнее искушение", пожалуй, не поражает отдельными остриями мыслей, но как целое дает пищу для свежих размышлений над давно знакомой историей. По содержанию - апокрифичное и богохульственное произведение, головная боль служителей церкви, переложение Библии, в котором каждый первый праведник открыто прагматичен, лишен веры и наделен каким-нибудь выдающимся малоприятным качеством. Казандзакису вполне удалось снять с пьедестала непогрешимости и очеловечить библейскую компанию. Итак, человек - нездоровый, страдающий галлюцинациями, болезненно ощущающий ответственность за мир -и сбивающиеся вокруг него индивиды самого различного толка, от невинно-наивного агнца, ищущего защиты, до корыстного рыбаря, не слишком верящего в спасение, но не желающего упускать и такой малый шанс; от столь же безумного фанатика-аскета до добросердечного мытаря, добровольно принявшего на себя долг хрониста. Но, хороши или плохи, все эти люди зависят от И.Х. - ждут его указующих слов, решений, действий, чтобы затем просто следовать, не принимая инициативы. Они, если можно так выразиться, потребляют его безумие, пользуются его плодами ради удовлетворения собственных интересов. И только Иуда этому безумию осознанно подыгрывает. Ущербное стадо увидело пастыря и потянулось за них, но идти они будут лишь до тех пор, пока заданное направление отвечает их личным запросам. Иуда, конечно, тоже далеко не бескорыстен, но его моральная меркантильность хотя бы имеет общезначимую цель - освобождение народа Израиля. Да, и в его мыслях - сделать И.Х. символом своей борьбы, то есть попросту использовать, но он единственный, похоже, старается собственные желания соотнести со стремлениями безумца и соглашается на предательство во исполнение завета пастыря. И помогает И. принести себя в жертву. Как не умереть от боли в ту же минуту? Полбеды, когда приготовленный на заклание мыслит здраво и ясно отдает себе отчет в том, каким целям послужит его смерть. А если он верит, что за чертой ему откроется сияющее царство, в то время как на земле во имя его люди будут убивать людей? Не позавидуешь такой роли.
Следуя интуитивно-суеверному импульсу, стараюсь по возможности завершить отдельные затянувшиеся процессы, чтобы не перетаскивать эту волокиту в новый год, не портить свежую энергию начала и избавиться от кучи моральных долгов. В частности, волевым усилием дочитала наличествующую часть эпопеи "Отблески Этерны". Ну что сказать по поводу сего литературного монстра? Во-первых, "Полночь", по-видимому, далеко не предпоследняя книга. Обычно, чем ближе развязка романа, тем прозрачней интриги, постепенно разрешаются конфликты, открываются истинные причины событий, становится ясно, кто же на самом деле свой, а кто - чужой, и все вопросы один за другим обретают ответы. Но ВВК не следует литературным канонам (неинтересно же!), и каждая глава, приближающая читателя к ожидаемому финалу эпопеи, только добавляет недоумения и туже затягивает узел перепутавшихся сюжетных линий. Процесс давно вышел из-под авторского контроля, действие развивается уже не фантазией писателя, а на внутренних законах и инерции. Если взяться добросовестно разбирать сие хаотично нагромождение людей, мест, происшествий и чертовщины, то пришлось бы, пожалуй, написать еще десять томов, вот только терпение авторское, похоже, иссякло. Вместо того, чтобы кропотливо доводить каждого персонажа до логического финала, предназначенного именно ему, ВВК абордажной саблей методично и безжалостно перерубает нити, образовавшие немыслимый клубок. "Не знаешь, куда деть героя - убей" - так можно коротко выразить выбранную автором стратегию. В "Полуночи" количество бессмысленных и, главное, каких-то до абсурда проходных смертей зашкаливает: Марианна (сидела-сидела, смотрела на закат - раз! - и всё), Левий (проповедовал-проповедовал, получил камнем в голову - раз! - и всё), Август Гирке (гулял-гулял по парку - дальше вы сами знаете), Вейзель, Никола Карваль, Цилла (если это можно считать смертью)... Сдается мне, предвидя авторский произвол и какую-нибудь нелепую гибель, многомудрый Рокэ Алва по собственному почину прыгнул в дыру, скрываясь от всемогущего пера Создательницы и заставляя читателей ломать голову - вернется или нет? Из этого первого заслуживающего критики момента - невозможности свести с единое русло разрозненные сюжетные течения и,следовательно, невозможности создать уместный финал, в котором разрешаются все конфликты романа - вытекает второй. Ну если не знаешь, что делать с героями, зачем так густо населять текст? Помнится, в начале курения эпопеи я очень удивилась, прочитав где-то, что три четверти персонажей "Отблесков" можно было бы с чистой совестью исключить из повествования - за практической ненадобностью. А сейчас понимаю, что ведь действительно можно. Вводить в сюжет военно-морской флот в полном составе и еще массу каких-то личностей "одноразового появления" только из тех соображений, что вот придумался такой красивый Вальдес или роковая Урфрида, не бросать же, жалко, приплету и их для разнообразия - мягко говоря, нецелесообразно. Тем самым создается проблема автору и испытание читателю - поди разберись в и без того маловразумительном действе, когда внимание отвлекает целая толпа второстепенных фигур. В общем, я, конечно, тоже чту и ожидаю последний том (не поседеть бы раньше), ибо любопытно, как ВВК вывернется из собственноручно сплетенных тенет, но всё чаще соглашаюсь с расхожим мнением, что где-нибудь после третьей книги стоило поставить точку.
...просто когда растешь единственным ребенком и частенько слышишь от родных полные убежденности слова, что ты самый умный, самый красивый, самый талантливый, самый успешный, самый-самый лучший, хочешь - не хочешь, а установка остается. Ты можешь во все это не верить, относиться к себе крайне самокритично и вообще обладать заниженной самооценкой, но дурное семя просыпано и потихоньку взрастает где-то там, в недрах души. Из него проклевывается тоненький бледно-зеленый побег тщеславия, который крепнет, вытягивается, выпускает бутон, а потом и вовсе начинает рассыпать ядовитые споры. И вот ты выходишь в мир, за пределы семьи, за границы социальных отношений, в которых похвала и одобрением еще имеют место быть - и спустя энное число ударов граблями по лбу понимаешь, что, собственно, нет оснований возноситься на пьедестал. Не так уж ты хорош, братец. Особенно очевидно это становится (еще бы!) из непредвзятых отзывов тех, кто находится рядом. Сомневаться в честности и объективности высказываний не приходится, ибо их авторы не рассчитывали на огласку, а самая жесткая правда о третьем лице произносится, по-видимому, именно за кулисами, в отсутствие выше поименованного. Непонятно только, что ж она обидная такая, эта правда... И еще теперь каждый раз хочется спросить человека напротив, когда он тебе улыбается: ты уже камушек из-за пазухи вынул? Нда... умные люди говорят, если третий муж бьет по морде, дело не в муже... пора бы задуматься. Л.И.С. была права, констатируя отсутствие системного мышления во мне.
По причине крайнего разнообразия событий прошедшие пять дней показались мне бесконечными. Понедельничный утренний вояж в Тосно (похоже, становится привычкой начинать рабочую неделю в неведомых степях), фарс проф.осмотра, корпоративная вечеринка в музее, сегодняшний день, в течение которого я ощущала себя многоруким и многоголовым Шивой с наклонностями стахановца. Впрочем, оно того стоило. Да-да, это мелкое тщеславие и вообще надо ценить teamwork превыше всего, но так приятно, когда в очередном анонсе пишут не просто "спасибо всем коллегам, вовлеченным в процесс", а "персональная благодарность..." Здорово, что броуновское движение иногда оценивают.
Вчера выдался неплохой вечер, обогативший арго нашего департамента шутливым термином "прижучить". Девчонки смеются: -А мы сначала и не поняли, с кем это танцует наша Коко Шанель. Вы хорошо смотритесь вместе, и теперь у нас точно не будет проблем с юристами. ...когда мужчина умело ведет в танце, даже такая мисс Неуклюжесть, как я, почувствует себя изящной и легкой.
Удивительное дело, только в нынешнем году мне почему-то пришло в голову, что я могу назвать свой точный возраст - 24 года и 364 дня. Только теперь мне удалось мысленно поймать этот рубеж между одной и второй датой; конечно, когда невидимый хронометр моей жизни пройдет над этой границей, никаких мгновенных\радикальных изменений не произойдет, но смена числа, которое характеризует тебя, так же как и набор букв имени, топоним места рождения и масса прочих понятий и цифр, событие волнительное.
Четверть века... Я бы сказала, что подошла к ней как-то очень быстро. По ощущениям, восемнадцать мне было еще вчера. Я не хочу "подводить итог", даже промежуточный, хотя, быть может, в этом была бы логика. Подведение итогов означает завершение чего-то, резкая отсекающая черта, по одну сторону которой остается навсегда закрытое прошлое, по другую - неизвестное будущее. Жизнь всё же воспринимается непрерывно; и есть множество моментов, впечатлений, людей, слов, событий, которые мне дороги, которые меня сделали, и я возьму их с собой, не как сокровища, но как самое необходимое в Дороге.
Вероятно, будучи на моем месте, какой-нибудь склонный к самоанализу житель звездно-полосатого континента составил бы список "Чего я достиг?" Думаю, в этом списке непременно значились бы пункты "свой дом", "семья", "стабильная престижная работа", ну или по крайней мере они уж точно были бы отмечены, как цели на ближайшее будущее. Имея склонность впадать в диаметрально противоположные настроения и не обладая здоровым житейским прагматизмом, я то гордо отвергаю выращивание деревьев и детей и строительство, как достойную цель земного пути, то посыпаю голову пеплом, задумываясь о легковесности инфантильного бытия. В чем истина? Надо полагать, в золотой середине, как многое в нашем мире, не признающей абсолютно черных или абсолютно белых тел и явлений. А еще в том, что, к счастью, стандарт устроения человеческой жизни не кодифицирован. Тот, кто полагает правильным и нужным Семью и Дом, вьет свое гнездо, тот, чье существование более протекает внутри, нежели вне, скрупулёзно ограняет дух. Jedem das Seine. Всё, чего я достигла к настоящему моменту, пусть и нематериально, но я признаю это важным и значимым для себя. Детская трагическая амбициозность - если к 20-ти годам не спасти мир, то можно смело взойти на скалу над бушующим морем и пустить пулю в висок - благополучно прошла. Это теперь понятно, что начинать перемены к лучшему следует с себя. Со своей микро-Вселенной. А дальше - цепная реакция.
Мир был слишком обыден, груб и скучен, и он ступил в чертоги воображения и духа, все же подумали - он шагнул под полог безумия. Его смелый разрыв с неизбежной реальностью продолжает волновать и вдохновлять. Прошло сорок лет, и после монументальной картины Висконти еще один киноавтор, сведенный с ума Сказочным Королем, отважился на свой лад поведать эту удивительную историю. Один человек, одна судьба, одни и те же события - и два отличных взгляда. Если бы для трактовок Мари Ноэль и Висконти нужно было подобрать физические символы, это были бы чистое облако и сумрачное пламя преисподней. От классической (для удобства признаем ее таковой) тетралогии веет духом... римско-имперским, периода заката. Торжественность и пышность несут налет грядущей драмы, эта лента - что истлевающий тяжелый королевский бархат или темнеющая бронза - величие, уже пропитанное духом распада. Мари Ноэль рисует совсем иными красками, ее не привлекает подавляющая роскошь, темные комнаты, где в герметичном космосе всходит и разрастается одиночество безумия, отчужденные снежные пейзажи. Регулярные парки, блеск свечей в зеркалах бальных зал, золотое и алое великолепие театра, прозрачный воздух альпийских просторов, солнце. Этот светлый романтический антураж, свойственный девятнадцатому столетию, каким оно воспринимается с нашей дистанции - всё же обобщенная картина, удобный фон для исторического фильма, предназначенного для широкой аудитории, но вместе с тем из него логично следует развитие тех черт характера, тех особенностей мировосприятия Сказочного Короля, которые были отобраны для нового художественного образа. Порывистый, непосредственный, открытый мальчик, столь невинный в своем безоглядном увлечении неосязаемой красотой Музыки, так страстно ищущий дружбы и поддержки своего идола, жаждущий единомыслия и понимания. Но, как нередко случается, принадлежность к сильным мира сего обернулась для этой трепетной души несчастьем - ибо наличие силы, то есть власти всегда предполагает долг и обязанность. И что делать, когда сердце требует воздавать этот долг искусству, воплощая в реальность мечты о минувшей героической эпохе, а обязанности правителя диктуют необходимость двигать армии, рассчитывать статьи бюджета, разбираться в политической чехарде? Людвиг у Висконти кажется более устойчивым к бремени королевской участи, но он уже отравлен; в его душе время от времени поднимают голову мрачные демоны, чтобы однажды вырваться наружу. Невозможно не предположить в человеке с таким пронзительным взглядом некой снедающей страсти, которая к тому же помножена на одиночество, стремление любить и принимать любовь в ответ, на острое восприятие Красоты. Висконти не погрешил против исторической правды, придав фильму вид документализированной истории болезни, ибо династия Виттельсбахов была столь же поражена проклятием безумия, сколь предана искусству в разнообразных его формах. Мари Ноэль же дает понять, что сумасшествие Сказочного Короля - благоприобретенное, развившееся под влиянием всё той же реальности, столь несходной с желаемой картиной мира. У нее получилась грустная сказка о крылатом мальчике, от которого требовали быть земным королем. Кто оказался ближе к истине в своем видении Людвига Баварского? Грани личности не поддаются исчислению. По-видимому, истина, как всегда - в единстве черт.
Вы думаете, я сегодня выходная? Ничего подобного! Я иду на семинар-встречу с разработчиком инструкции 28-И. Истинные боги, помогите исцелиться от синдрома отличницы.
"Сестра указывала в сторону океана, где в прибрежных водах металась стая гринд. Затем киты начали выбрасываться на берег. Сорок гринд — черных, с блестящей, словно дубленой кожей, распластались на берегу, приговорив себя к смерти.
Несколько часов, кружа между умирающими животными, мы своими детскими возгласами уговаривали их вернуться в океан. Мы были такими маленькими, а они — такими большими. Издали гринды напоминали черные башмаки великанов. Мы расчищали песок, чтобы он не набился в дыхала животных, поливали их морской водой и умоляли ради нас остаться в живых. Трое малышей, мы говорили с гриндами как млекопитающие с млекопитающими; наши возвышенные слова были полны отчаяния. В загадочном исходе гринд из воды была странная грациозность. Мы и не подозревали, что существует добровольная смерть. Весь день мы пытались дотащить китов до воды, вцепившись в их громадные плавники. Мы выбились из сил и не заметили тихого наступления сумерек. Постепенно гринды начали умирать один за другим. Мы гладили их большие головы и молились, чтобы души животных, покинув черные тела, уплыли в океан, к свету."