В прошедшие выходные посетила выставку «Ван Гог. Ожившие полотна». Ощущения не потрясающие, но приятные – именно «ощущения» говорю я, поскольку презентация не столько информативна и насыщена фактами, сколько апеллирует к эмоциям. Да, необходимый минимум сопроводительной информации дан – просто чтобы было понятно, о чем речь, но на 98% инсталляция задействует нерассуждающие чувства смотрящего. С четырех сторон тебя окружают удивительные полотна – в яркости палитры, насыщенной чистыми, беспримесными цветами, в фантастической манере интерпретации привычной реальности есть что-то непосредственно-детское, из той благословенной поры, когда творческая волна не разбивается о внутреннее «невозможно» и «так не бывает». А с этим ребенком в одном сердце соседствует великий мудрец, знающий, что звезды – это цветы неба и что за тяжелым бархатом ночи на самом деле скрывается мерное коловращение вечной Вселенной. Прибавьте к картинам соответствующее настроению полотен музыкальное сопровождение – и вот готова идеальная ловушка для взгляда и души. И чем дольше находишься внутри этого калейдоскопа, тем больше он захватывает, помогает отвлечься от окружающего броуновского передвижения посетителей и сконцентрироваться на бесконечных деталях и нюансах…
Атмосферу создают еще цитаты из писем художника, ненавязчиво сопровождающие показ полотен. Кажется, что он сам дает комментарии к своим картинам. И, пожалуй, именно вот эти письменные слова Ван Гога зацепили меня больше всего остального. Они лишены пафоса нарочитого, специально измышленного высказывания. Они по-хорошему просты, бесхитростны, честны и глубоки – и в них тихая и нерушимая убежденность человека, нашедшего свой путь и сложившего свой кодекс Жизни. И нет в его словах даже намека на поучение, претензии на общезначимость, но слова – личные заветы эти столь хороши и правильны, что им хочется следовать. Под впечатлением решила познакомиться с эпистолярным наследием художника подробнее – книга ждет своего часа, а я, гурман от литературы, не спешу к ней приступать, наслаждаясь предвкушением.

Читая книги, равно как и смотря картины, нельзя ни сомневаться, ни колебаться: надо быть уверенным в себе и находить прекрасным то, что прекрасно.

Я думаю, что чем больше человек любит, тем сильнее он хочет действовать: любовь, остающуюся только чувством, я никогда не назову подлинной любовью.

@музыка: Ludovico Einaudi

@темы: культура

---

Здравствуй, дневник.
В прошедшую субботу я вернулась в наши холодающие широты из другой жизни, из другого мира. Двухнедельный итальянский вояж – беззаботное счастье горячего солнца и морского ветра, великолепие архитектуры – бесконечный праздник для глаз, богатейшая историческая наполненность каждого уголка, не позволяющая застояться уму. Четырнадцать дней переездов, бесконечных пеших блужданий, движение, движение, ни минуты покоя – но уже после понимаешь, что это было так хорошо, так отдохновенно… Сам того не замечая, в Италии меняешься характером к лучшему: немыслимо хранить угрюмую холодность и строгость среди таких открытых, жизнерадостных, приветливых людей; никак не получается потакать своей дикой интроверсии (да и не хочется!), когда утром каждый прохожий с широкой улыбкой говорит тебе Buon giorno! – так, словно ты его лучший друг. Здесь быстро привыкаешь высоко и победительно носить голову – тому помогает самооценка, вдруг вырастающая на почве игриво-уважительного внимания и комплиментов. Здесь люди, кажется, вообще избавлены от гнета каких-либо забот (которые, видимо, вкупе со щедрой долей мировой скорби целиком достались русским – такое впечатление создается, стоит утром понедельника спуститься в метро), среди них как-то психологически легче существовать.
Одной жизни явно недостаточно, чтобы узнать Италию как следует. Римини, Венеция, Флоренция, Рим, Ватикан, сопредельное Сан-Марино – города и страны были охвачены за неделю кавалерийско-туристским наскоком, о чем повествование пойдет позже, подробнее и с иллюстрациями. Среди великолепных руин Вечного города оставила я частичку сердца – как монетку в фонтане, чтобы вернуться однажды. Нечто большее привезла я на сей раз из далекого далека, чем внушительный багаж восторгов и впечатлений, новых знаний и открыточных фотографий – желание смело и деятельно жить. Оно тонкое и трепетное, и каждую минуту его нужно ограждать от циничной разочарованности, суетной рутины, равнодушия самого к себе – чтобы не погасло, не покинуло. Чтобы укрепилось и сделалось хорошей привычкой.
…а в нашем королевстве тем временем Осень, пора зовущего вдохновенного беспокойства. Деревья в первых подпалинах утреннего холода. Коралловая рябина. Маслянистая вода прудов. Хочется вынуть из самой души самосложившиеся песни на незнакомом языке и сплавить с осенним хрусталем как будто объективной реальности - чтобы получился реальный мир сладко тревожащих грез.

@темы: настроение, мысли без вектора, voices in my head

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Бывают дни, когда мне кажется, что я вижу окружающий мир впервые. И это прекрасно.

@темы: kvalificerad struntprat, мысли без вектора

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Дорогой дневник,
что-то я совсем расклеилась, то простуда, то еще какая-то температурная зараза вдогонку... Надоело чувствовать себя вареной рыбой.

@темы: kvalificerad struntprat, вечернее

---

О чем шутят ученые

Присоединяйся к сопротивлению

@темы: это интересно!, культура

---

Дорогой дневник,
незапланированный отпуск в самый разгар летнего зноя - это поистине прекрасно, даже несмотря на то, что причина его - больничный. Бесконечная, бесконечная неделя, в которую, кажется, уместился целый год - да, это великолепное доказательство того, что со Временем всё в порядке, оно не ускорило темп, стремясь поскорее добраться до финала, это просто-напросто испорченное ежедневной рутиной восприятие, которое легко лечится, стоит только выбраться из порочного привычного распорядка.

Так приятно проживать каждый день деятельно и осмысленно, а не довольствоваться двумя беглыми взглядами, брошенными в спешке с разницей в десять часов на уныло-привычный отрезок реальности. За неделю удалось реализовать хозяйственные планы наполеоновских масштабов - мой дом наконец-то перестал напоминать караван-сарай; забрала документы из МФЦ, и теперь подотчет приятно-пуст; отправила деда на дачу; прошла с бабулей очередной курс терапии (Господи, сделай так, чтобы все было хорошо, как сегодня!); раздобыла рамку подходящего формата и дизайна для своей картины...

...а еще дочитала "Великого Гэтсби", взялась за "Дом, в котором..." и начала верстать книгу, которую давно себе обещала. Главное - чтобы хватило внимания и терпения проработать все мелочи, из которых складывается идеальный результат. Дело чести, как говорится.

И зной, конечно - доминирующее событие ушедшей недели; он повсюду - за окном, в доме, в дружеской болтовне, в радиоэфире и газетах... Солнце плавило тело и разум, лучи обретали плотность и упругость, давили на голову, заставляя рабски понуриться. Дважды вереница ослепительных, душных, угнетающе-ярких дней прерывалась серенькими утрами с дождем - это были самые радостные утра, полные надежды, что облачная пелена продержится подольше. Окна настежь, дом вбирает прохладу и свежесть, улицы безлюдны и слышен только ритмичный шелест отвесно падающей воды. Еще был вере пустыми, горячий шквал, при такой температуре воздуха предвещающий шикарную бурю, так и не случившуюся. Была сухая гроза, оглушившая город единственным артиллерийским залпом и бесследно растворившаяся в выцветшем от зноя небе.

Лето в городе, всюду течет маленькая жизнь: из распахнутых окон доносится приглушенная музыка, тихие (детвора на дачах) тенистые дворы, жители мегаполиса умиротворены, беззаботны и разморены обильным светом и теплом, мелькают смуглые девичьи плечи, слепят блики на линзах темных очков...

Это лето, это счастье.

@темы: настроение, мысли без вектора

---

Summertime sadness - это жесткая простуда в разгар летней жары. Переборов чувство вины, пойду завтра за больничным.

@темы: kvalificerad struntprat

---

Ночи уже не столь белы, как в начале этого неласкового лета, но все же хороши для того, чтобы сочинять сказки (над чем, несомненно, придется потрудиться на совесть - чтобы не сойти с ума).
Чудесны вечера, если проводить их вне дома – кисловатый запах скошенной травы, сладко-свежая нота липы и из почти сельских, буйных зарослей одичалых зеленых насаждений тянутся густыми, холодными шлейфами влажные, пьяные ароматы земли, древесной коры, крапивы. В самом конце моей улицы пространство смещается, превращаясь в мираж, отголосок тверского пейзажа: иван-чай в человеческий рост, неугомонная железная дорога.
Утра светлы, свежи, успокоительно-беззвучны, окутаны легкой дымкой – я любила возвращать в город в такое время, заставать его в нежном полусне, без людей и машин. Я любила и люблю возвращаться в Питер.

@темы: настроение, мысли-чувства

---

Пустынное

Неожиданным и удачным аккомпанементом к частым мыслям о соотношении свободы и необходимости стал роман «Туарег» Альберто Васкеса-Фигероа. Громкие рекламные заверения на обложке – де, книга переведена на тридцать языков и выдержала 80 изданий по всему миру – первый десяток страниц вызывали недоумение: что такого неописуемо-привлекательного в этой истории, что обеспечивает ей столь баснословную (если реальную) популярность?

Свора суданских военных гоняется по Сахаре за одним-единственным туарегом, убившим некоего генерала-царька, который на свою беду осмелился нарушить пустынный обычай гостеприимства и приказал арестовать человека, нашедшего приют под кровом Гаселя Сайяха. Просто приключенческий роман, без притязаний на историчность или этнографическую ценность – так, для антуража введены несколько арабских слов, описывающих особенности пустынного ландшафта и быта туарегов, действие местами непоследовательно, на следующей странице герои уже оказываются где-то, а ты пытаешься сообразить, это часть текста пропущена по ошибке или автор не стал растрачивать фантазию на описание пути. Довольно однообразной может показаться пассивная составляющая повествования, рассуждения в ней повторяются рефреном и порой создается впечатление, что одними и теми же словами – что движет Гаселем? Как ему удается выживать среди безжизненных барханов?

Однако незамысловатость конструкции романа сходна с обманчивой простотой пустыни, которая служит одновременно и фоном, и значимым участником событий. Ведь что такое пустыня на первый взгляд? Море песка под раскаленным добела солнцем – что тут еще выдумывать? Но нет… кроме преобладающего «моря» здесь найдутся и каменистые равнины, и коварные солончаки, норовящие без следа сожрать путника, неосмотрительно поверившего в надежность соляной корки, и оазисы, и горные массивы, и своя маленькая, незаметная жизнь, ради собственной безопасности и спокойствия растворившаяся среди ландшафта. Так и роман, за очевидными передвижениями героев из сюжетного пункта А в пункт Б, скрывает множество мыслей, не высказанных напрямую. Что есть подлость и что – благородство? Сколько стоит человеческая жизнь? Означает ли простота образа жизни недалекость живущего? Что такое свобода? Есть ли место тысячелетним традициям в современном мире? Песчинками эти вопросы разбросаны по тексту – в диапазоне от нравственной оценки человека до социально-политической проблематики, а идейная широта – существенное основание для того, чтобы донести историю до тридцати разных народов.

@темы: скажи мне, что ты читаешь

---

Не уверена в смысле моего пребывания здесь; писать не о чем – не считая, разумеется, вечной погоды, работы и медицинских сводок из дома. Рискуя пополнить ряды столь ненавидимых позитивным обществом экзальтированных нытиков, сознаюсь, что иногда в мозгу набатным колоколом ударяет осознание абсолютной бессмысленности той жизни, которую я веду. Бессмысленная трудозанятость – циклично повторяемые операции, перекладывание бумажек, искусственные, из пальца высосанные затруднения, театр абсурда в расцвете. Какой ужас, копия протокола заверена не тем числом! Да сдохнет, что ли, кто-то из-за этого? Что, войны прекратятся, если я буду свято и неотступно чтить 115-й? Цивилизация наша оставит свои настойчивые и, кажется, все более успешные попытки самоуничтожения, отринет техногенный путь развития и обратится к Духу, как только все клиенты будут проидентифицированы? Все чушь собачья, пустая мышиная возня. Можно вывернуться на изнанку, заработать капитальное расстройство нервов, стараясь безошибочно соблюдать все эти условности – но труд мой не оставит по себе следа. Бумага быстро гниет. Информация утраивается. Славным потомкам, честное слово, всё равно, сколько счетов мне удалось открыть и сколько доп.реквизитов заполнить – тоже мне, личный подвиг микроскопического масштаба. В вечности имя мое будет заменено общим бесславным наименованием, объединяющим тысячи безликих, бессмысленных, бесполезных – Офисный Планктон.

Но вы же понимаете – значит, приступы абсурда по Камю не настолько сильны, раз я не собралась окончательно в один момент переменить всё к чертовой матери. Значит, есть пока подлые силы это терпеть. Чтобы совсем себя добить на сегодня, признаюсь в том, что мне не позволяет сменить работу. Нет, не отличный коллектив (впрочем, с небольшим душком, как выяснилось) и даже не зарплата (тут я утерла горькую слезу) – ощущение предательства коллег. Отлично помню, как Н.Б. мне сказала о девочке, с которой я начинала работать: «Она посчитала, что все уже освоила и здесь ей некуда расти, но в нашем департаменте невозможно узнать и выучить всё за полтора года…» С каким осуждением были произнесены эти слова. Полагаю, после моего гипотетического ухода Н.Б. не откажет себе в удовольствии сообщить сходную вежливую воспитательно-запугивающую гадость той же Анечке. Тяжкий порок или болезнь – способность терпеть.

Если кто-то хотел сказать, что я веду себя подобно коту, сидящему на зажженной конфорке, пожалуйста, сберегите слова и воздух – я знаю. И даже знаю, что с этим делать. Не достает последней соломинки.

Из-за болезни бабули сентябрьский отпуск в Италии готов был накрыться, но я малодушно и эгоистично позволила уговорить себя ехать в одиночку. Когда решающим аргументом выступает Венеция, сложно устоять. Одной путешествовать, конечно, не совсем то – состояние «сам-по-себе» хорошо лишь до определенного предела, но едва ли этот самый предел проходит по площади Святого Марка.

Интересно, как много людей, анализируя каждое свое слово и поступок, делают неоспоримый вывод о собственной моральной ничтожности? Я вот уверяюсь раз за разом. Почти вывела аксиому.

@темы: voices in my head

---

Читательский дневник

В отпуске дочитала роман Сюзанны Кларк «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл».На обложке – афористичный отзыв Александра Гениса: «Так мог бы выглядеть роман «Мастер и Маргарита», если бы его написал Диккенс». Если уж пытаться описать этот труд путем такого вот литературного соотнесения, то я скорее склонна согласиться с высказыванием кого-то из пользователей @дневников: «Так выглядела бы «Война и мир», если бы ее написал Толкин». С одной стороны – это основательное повествование о жизни и нравах высшего света, с другой – неторопливый, обстоятельный, изобилующий тонко продуманными деталями магический роман. Роман очень английский – автор и персонажи под его пером демонстрируют истинно британскую вежливость, благовоспитанность и ироничность, и хотя нам показывают необычное общество, в котором волшебник – профессия, не слишком респектабельная, но в целом довольно тривиальная, - это общество точно так же держится национальных английских условностей. Роман поражает не только и не столько объемом, но фундаментальной проработкой вымышленной матчасти, данной в бесконечных ссылках на несуществующие магические труды, на биографии волшебников, на легенды и предания. Теоретическая основа, библиография, предыстория того или иного явления – все предусмотрено автором до мелочей, такой шикарный обоснуй мне встречался действительно только у Профессора.

Что касается сюжета, то автор читателей провел: на протяжении всего романа герои предсказывают и ждут, кто с надеждой, а кто с ненавистью и страхом, возвращение магического короля Великобритании, Джона Аскгласса, Короля-Ворона. Обширные сноски рассказывают историю его жизни и деяний, разжигая любопытство – ну что же, что же произойдет, когда он вернется в Англию?! А в итоге завлекающие, дразнящие разум крупицы истории так и остаются всего лишь приманкой – нам показывают ее, заставляя проглатывать страницу за страницей в стремлении добраться-таки до сцены появления Короля, а ее нет, этой сцены. Она не предусмотрена конструкцией романа. В самом конце уже, где действие вдруг развивает скорость и как-то спрессовывается, промелькивает безымянный персонаж, оживляющий человека-книгу – больших трудов стоит догадаться, что это и был долгожданный и загадочный Джон Аскгласс. Я еще надеялась, что автор разовьет какую-нибудь сложносочиненную интригу – например, таинственно-надменный Джон Чилдермас, суровый красавец, то ли лакей, то ли секретарь-референт мистера Норрелла, отменно язвительный и с большим пониманием о , окажется воплощением или наследником Короля-Ворона, однако автор – явно не приверженец закрученных сюжетов. Более того, автору под конец романа собственное творение, по-моему, надоело до чертиков – финал оставлен открытым, а столь масштабный труд все же просит аккуратного завершения, в котором каждый герой приходит в некий пункт Б своей вымышленной судьбы, а события логически закрываются.

Литературный обзор Guardian пишет, что эта книга для тех, «кому уже не возрасту читать Джоан Роулинг». Не знаю… Да, наверное, чтобы оценить достоинства этого романа – размеренность повествования, тонкий юмор, литературные аллюзии – требуется более или менее солидный читательский опыт, но от возраста он, пожалуй, не зависит.

Самое лучшее в романе, на мой взгляд – зримо и поэтично воссозданные авторским словом английские пейзажи, мрачные и овеянные магическим духом. Молчаливые вересковые пустоши, разделенные рукотворными каменными грядами, туманные рощи, холмы-бруги, под которыми, по преданиям, живут эльфы-сиды, таинственные дороги, скрытые зарослями боярышника. Тревожная, жутковатая и влекущая красота…

@темы: скажи мне, что ты читаешь, культура, JSamN

---

Сельские записки

В середине месяца вырвалась в деревню. Это добрая ежегодная традиция – навестить наш домик, окунуться, пусть и ненадолго, в море покоя и плодотворного одиночества, погоня за беззаботностью, счастьем, свободой, жажда вновь пережить дни бесконечных летних каникул, золотых от жаркого июльского солнца.

Мста была почти что неизменна: сладкий запах цветущей сныти, безлюдье, оглушительная тишина. Вопреки прогнозам, было солнечно, тепло, безветренно. В последние годы ощущения новизны совсем нет – минул год, а кажется, будто и не уезжала. Мста статична, здесь не течет время, но дряхление домов, вещей и людей неизбежно наступает, как наступают на землю, некогда ухоженную и плодородную, полчища неистребимых трав. Руки опускаются при виде их плотных рядов, сильных своей сплоченностью стеблей – но есть обязывающий и странный, должно быть, по меркам многих, моральный долг перед домом и землей. Запустение и торжество природы над цивилизацией – явление эмоционально амбивалентное. Я могла бы порадоваться тому, что деревья и травы, птицы и звери возвращают позиции, бесцеремонно и варварски завоеванные человеком в неравном и несправедливом бою, что зеленый покров скроет и залечит уродливые шрамы «разумной деятельности». Но когда речь идет о вымирании моей деревни и утрате моего дома, триумф естественных сил отнюдь меня не вдохновляет. На этом плацдарме я готова дать излишне ретиво хозяйничающей Природе отпор.

Где-то на болоте звонко кукует кукушка; неизвестно откуда взявшееся детское суеверие заставляет меня с сожалением думать, что и это – признак запустения. Как будто кукушка – верный посыльный и вестник безлюдья. Конечно, и этому есть объяснение: если ее голос слышен столь отчетливо, значит, лес подошел ближе к домам. Наверное, эти мысли навеяны еще косвенной связью птицы со смертью – раз ее спрашивают, сколько жить осталось. Я никогда не спрашивала, боюсь играть с подобными материями.

На озере сварливо орут чайки (о, когда слышишь в городе их пронзительные голоса!), река умиротворяюще-прекрасна по вечерам, душист и пышен луг; каждый уголок, деревце, цветок, каждую небесную перемену хочется запечатлеть на фото, но я сдерживаюсь – невыразительные кадры, повторяющие прошлогодние, сплошная зеленая масса вместо буйных зарослей – очарование здешних мест так тонко, что стеклянная линза едва ли его уловит. Сюда нужно приезжать, дышать и смотреть. Стоя на песчаной дороге, вглядываться в сумрачную глубину леса и видеть почти что тайгу. За канавой, в непролазном кустарнике и болоте заметить яркую желтую россыпь, а приглядевшись, понять, что обнаружил удивительное: заросли диких ирисов.
Здесь еще хорошо читается, из-за тишины, отсутствия более увлекательных альтернатив; читается, как раньше – со вкусом, с захлестывающим потоком попутных размышлений. Идеальное место восстановления для интроверта.

…но когда однажды утром я услышала на чердаке шаги, будучи одна в закрытом со всех сторон доме, то решила, что пора возвращаться к миру. Хорошего, в том числе и отшельничества, понемногу.

Карточки

@темы: фотографии, дорожное

---

Radio-silince

Три недели тишины в эфире, но я по-прежнему здесь - субстанцией читающей и слушающей. Всё, о чем можно было бы поведать, разделяется на две категории: либо слишком личное, а значит, не подлежащее публикации, либо рабочее. Относительно второго пункта мне постоянно вспоминается миллион лет назад прочитанная где-то заметка - руководство "Как не казаться в компании лузером?" Автор (имя утеряно) давал советы в едком тоне: "Не можешь поддержать беседу, нечего рассказать друзьям? Займись уже чем-нибудь - рыбалкой, коллекционированием марок, да чем угодно! Думаешь, людям интересно слушать про твою унылую работу?" Полагаю, что совсем неинтересно, но если вдруг кому-то требуется консультация в сфере банковского законодательства - you're welcome. В рамках, не противоречащих подписке о неразглашении )).

@темы: kvalificerad struntprat

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

После долгой молчанки рассказывать либо обо всем, либо уж не начинать.
От пятницы до пятницы на работе был ад с перерывами на истерическое веселье; кажется, эта неделя растянулась на целую вечность однообразно-бессмысленной броуновской деятельности, за которой не замечаешь ничего - ни лета, ни людей, ни чувств, ни себя.
После прошлого загона мы с девчонками решили себя вознаградить и пошли в ресторан "Аптека". Славное местечко - немного излишне шумное для вечера перед уик-эндом, но приятное и увлекающее своей таинственной атмосферой. Очередной раз на практике убедились, что мир потрясающе-тесен: молодой человек с экзотическим именем Дарьош, который обслуживал наш столик, оказался знакомым моей коллеги.

Работа в банке откладывает на сознание отпечаток такого... как бы сказать... мировосприятия по аналогии с грамматическим нацизмом, только в отношении законодательства. Бедные девочки в визовой фирме не подозревали, что за полчаса до конца рабочего дня им устроят лекцию на тему корректного оформления официальных документов. Просто не стоило им, не подумав, заявлять, что на справке с работы надо поставить две печати - на каждой подписи. Это меня выбесило так же, как "чернОЕ кофе" и "звОнит".

Еще оказалось, что перспектива пляжного отдыха - наилучший мотиватор. Каждое утро качаю пресс и все прочее - и прям горжусь, что хотя бы в этом лень побеждена. Одолеть бы ее, садясь за дневниковые записи и остальные литературные опыты...

@темы: kvalificerad struntprat

---

Пророчество

Я раскину руки,и английские реки потекут вспять…
Я раскину руки, и кровь моих врагов застынет в жилах…
Я раскину руки, и мысли моих врагов улетят, как стая скворцов,
И съежатся они, словно куча тряпья,
Я приду к ним туманом и дождем,
Я приду к ним в полуденной дреме,
Стаей воронов, что закроют рассветное небо на севере,
А когда враги решат, что спасены,
Я приду к ним в крике, что разрушит безмолвие зимнего леса.

Дождь откроет дверь для меня, и войду в нее,
Камни соорудят трон для меня, и взойду на него,
Три исконных королевства станут моими навеки,
Англия станет навеки моею,
Безымянный раб наденет серебряную корону,
Безымянный раб воцарится в чужой земле…

Оружие врагов моих чтят в аду, как святыню,
Замыслы их лелеют, как священные тексты.
Кровь, что я проливал на полях древних сражений,
Собрана адскими ризничими с запятнанной земли.
Собрана в сосуды из серебра и слоновой кости.
Я принес Англии магию,
Но англичане презрели мой дар.
Магия будет написана на камнях и холмах,
Но разум их не сможет ее постичь.
Облетевшие деревья зимой —
Письмена, которых им никогда не прочесть…

Сюзанна Кларк
"Джонатан Стрендж и мистер Норрелл"

@музыка: Polica - Amongster

@темы: скажи мне, что ты читаешь, выучить наизусть, JSamN, вечернее

---

Возвращение в Брайдсхед

Мое знакомство с творчеством Ивлина Во началось именно с этого романа – как говорят знатоки, наиболее успешного (не берусь подтверждать или оспаривать, ибо пока это единственное прочитанное мной произведение). Где-то на @дневниках, когда я постигала «матчасть», мне попался любопытный образ, описывающий тональность романа: как будто обычно желчный и саркастичный Во вдруг заплакал. Я бы сказала, что автор не отказывает себе в тонкой английской иронии социальной направленности, местами ощутимо злой, а вот плакать приходится читателю.
Итак, в чем же дело? Вторая мировая война, капитан Чарльз Райдер пребывает со своей ротой на новое место дислокации – в окрестности поместья Брайдсхед – и предается воспоминаниям, связанным с этим местом и его своеобразными обитателями. В его памяти разворачивается история медленной гибели аристократического семейства, состоящего из индивидов столь уникальных, что их взаимное неприятие кажется почти закономерным и естественным.
Исследователи литературы постулировали, что Во отрицал устои современного ему общества, теряющего традиционные этические ценности, а идеал видел в аристократическом укладе жизни и католицизме. По-моему, «Возвращение в Брайдсхед» опровергает и полностью переворачивает этот многомудрый тезис. Все члены семьи Марчмейн так или иначе были уничтожены религией, которую глава рода, леди Тереза Марчмейн, полагала основой бытия и которая, кстати говоря, сама пострадала из-за своей фанатичности. Проповедуя истовость веры и безоговорочное повиновение католическому канону, она успешно разрушила судьбы своих детей, отвратила от себя мужа и оказалась в итоге объектом всеобщей почтительной ненависти. В ней есть что-то от героинь классических драм, темная, потаенная властность, стремление управлять чужими судьбами, подчинять окружающих своей воле – Иродиада начала XX века. В романе, если разобраться, силен фрейдистский мотив – женщина, на эмоционально-духовном уровне авторитарно управляющая семьей, провоцирующая мужчин на чувство вины и пытающаяся ими манипулировать.
Но роман, разумеется, не только о подавляющей силе религиозных традиций или о психологической агрессии, пусть и невольной. Будучи образцом «хорошей» литературы, «Возвращение в Брайдсхед» многогранно в проблематике. Здесь найдется и история о притворных ликах любви, о тщеславии и честолюбии, о том, как сложно быть хорошим другом и как важно вовремя и правильно понять, что в тебе нуждаются. Последний пункт более отчетливо оттенен в экранизации 2008г., равно как и извечная проблема происхождения и социального положения. Фильм, конечно, здорово урезает исходный, романный сюжет в деталях, а судьбы отдельных персонажей произволом сценаристов просто перевирает, но атмосфера и герои визуально воссозданы очень достойно. Разумеется, не смогла обойти вниманием главный «полюс сердечной боли» произведения - младшего сына леди Марчмейн, Себастьяна. Эксцентричный и трогательный, по-детски непосредственный, не слишком далекий, может быть, но по крайней мере искренний в нежелании становиться серьезным, он открывает своим появлением историю Марчмейнов, а воспоминания рассказчика то и дело обращаются к нему. Себастьяна, наверное, можно считать символом тщетного сопротивления навязываемой воле. Даже радикальный путь саморазрушения («Так не доставайся же ты никому!») не позволяет ему избегнуть неотвратимого, по-видимому, обращения к религии. Католическая церковь снисходительно-злорадно принимает в свое лоно униженного до последней степени язычника и ставит зарубку на древке священной хоругви – еще один непокорный хребет сломан.
В фильме Себастьяна играет Бен Уишоу; после «Писем из Зедельгема» и его Фробишера это был контрольный в голову. Масса странного, патологичного обаяния, эта его порывистость и нервность, как продиктованные образом, так, видимо, и соответствующие складу характера самого актера. Проникшись его игрой, я решила расширить горизонты (ибо Уишоу из тех артистов, кого первый безупречно воплощенный образ порабощает – для меня он навсегда одержимый Гренуй) и посмотрела очень английскую картину «Яркая звезда» о безнадежной любви поэта Джона Китса и его музы Фанни Брон. Порадовалась тому, что Уишоу умеет играть не только неврастеников и маньяков, но и вполне нормальных людей (если к поэтам применима категория нормальности), чей эмоциональный диапазон не заходит в нечеловеческие крайности. Фильм красивый, по содержанию и картинке, романтичный и наполненный той особой бережной, теплой нежностью, с которой женщина (режиссер - Джейн Кэмпион) может отнестись к возвышенным чувствам ныне бессмертных возлюбленных.

@темы: скажи мне, что ты читаешь, культура, cinématographe