Я очень ждала новогодних каникул, предполагая, что наконец-то смогу появляться тут с записями почаще, расскажу о культурной жизни, ибо многое было прочитано и посмотрено, да просто выпишусь; однако мысль о том, что ноутбук дохнет каждые пять минут и после необходимо долго и мучительно несколько раз перезагружаться, вообще отбивает желание связываться с этим пылесосом, наделенным клавиатурой.
К тому же, жизнь за границами он-лайна прекрасна, размеренна и полна разнообразных увлекательных занятий, и нет желания искать развлечений там, в зазеркалье.
За каникулы я успела перевести рассказ (да, простите-простите, не люблю слово фанфик), на который давным-давно облизывалась - John Childermass’s Last Employer, из раритетного фандома (если он вообще существует как таковой) «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл». И исходный роман великолепен (летом я о нем писала), даже жаль, что он, судя по всему, малоизвестен среди читающей публики – и вышеозначенный фанфик (для кратости и взаимопонимания) несомненно хорош, уже хотя бы тем, что речь в нем идет о загадочном и непостижимом Джоне Чилдермасе. Его появление на «вечной» службе у мистера Норрелла описано не совсем логично, мотив все же не ясен, но в целом, если пристально вглядываться в подтекст и домысливать, то да, можно поверить, что так оно и случилось. И что еще хорошо, в фанфике отлично передана атмосфера романа – Англия, конец XVIII века, национальное волшебство. Очень надеюсь, что перевод мой не загубит прелесть оригинала. Если где-то уже существует «канонная» русскоязычная версия, пожалуйста, пока не говорите мне о ней – утоляя тщеславие, я сначала хотела бы опубликоваться, а потом уже пойти почитать и посыпать голову пеплом по поводу хренового владения русским языком. Спасибо за понимание.
Вдохновившись примером моей скромнейшей [email protected], которая по случаю демонстрировала мне свои работы (вот рукодельничает же, но умалчивает о впечатляющих результатах), вернулась к вышиванию. Ох, «Старый город», до чего ж ты скучен и зелен, но я тебя дошью! Вопрос чести уже. Видно, все-таки стоит, несмотря на технические трудности, скачивать и смотреть «Аббатство Даунтон» - иным образом, без приятного кино-аккомпанемента, эта картинка пролежит, натянутая на пяльцы, столько же, сколько лежала в упакованном виде в шкафу .
Жаль, не получается вышивать и читать – вот было бы замечательное совмещение приятного с… приятным; как хамелеон – одним глазом смотришь на канву, а другим в книгу. Я тут взялась постигать образцы современной литературы, выбор волею судьбы пал на «Если однажды зимней ночью путник…» Итало Кальвино. Книга о книгах, чтении, чтецах, о библиографических загадках и странной игре Судьбы. Многослойно, многогранно и, как, видимо, приличествует постмодернистской литературе – форма, некоторым образом преобладающая над содержанием. Этот роман ассоциативно напоминает цветки-граммофоны, вырастающий один из другого. Или фрактальные завитки морской раковины. Или… или… его структуру можно по-разному зарисовать. Но сам факт – зарисовать структуру повествования... Я даже знаю, кто бы использовал этот педагогический прием на своем уроке.
Вот теперь думаю преподнести «Путника» Ф.Лиевскому в качестве опоздало-рождественского подарка. В магазинах не то что приличных, вообще никаких изданий нет, а заказывать в «Лабиринте» - слишком долго, поэтому выбор колеблется между Кальвино и «Облачным атласом», который доступен в каком хочешь виде. Интуиция, правда, подсказывает, что второй не придется ко двору, а потому завтра будет еще один рейд по книжным лавкам города.
Да, Ф.Лиевский… Выполняя давненько взятые на себя обязательства, постигаю его роман – нет, не подумайте, с удовольствием. Но это удовольствие такое, на любителя, пополам с сердечной болью и кровавыми слезами, к нему надо привыкнуть. От его прозы бывает тяжело, но как-то хорошо. Вот и сегодня… Черт знает как спала полночи, проснулась ни свет ни заря, подумала, что на кой мучится дальше, взялась за роман – и все, на пару часов меня не стало. Нырнула, забывая, что запас кислорода не бесконечен. Хорошо, пока – очень хорошо. Да о чем я? У него не бывает плохого. Ну, разве что читателю не по вкусу – но это уж, простите, проблема читателя. А впрочем, я пристрастна и необъективна. Справедливо одно – такое произведение требует ответа, желательно – равнозначного, то есть искреннего и отточенного.
А снилось в полубреду, что я где-то на российских югах, пытаюсь идти по кромке моря, а сильные волны сбивают меня в ног, валят в бурлящее месиво из воды и песка, и взбаламученные песчинки и камушки ощутимо секут открытую кожу.

@темы: вечернее, мысли без вектора

---

С Новым годом!

Дорогие друзья,
поздравляю вас с полным оборотом Земли вокруг Солнца. Мы все начинаем новый отрезок пути - так пусть он будет чуть более ровным, чем уже пройденный. Пусть все невзгоды останутся на оторванных листочках календаря. Я желаю вам здоровья, благополучия, смелости жить и мечтать, новых целей и увлечений, вдохновляющих и помогающих двигаться вперед. Цитируя одного мудрого человека: развивайтесь, думайте, действуйте.
Будьте счастливы!

@темы: праздник к нам приходит

---

Итальянский вояж совершился четыре месяца назад, а путевые записки готовы к публикации – страшно вообразить – только сейчас. Что ж, вместо того, чтобы традиционно подводить итоги года, я лучше закрою творческие долги, чтобы начинать следующие 365 дней с чистой совестью и спокойной душой. Это долгое время, что я пыталась набросать эссе, помимо прочего ушло на кристаллизацию бессловесного восторга и акварельно-размытых зрительных воспоминаний, на облачение эмоций в речь.

Воображение пасовало перед фактом – я еду в Италию. Как вместить в сознание всю значимость этой земли? Наследница имперского Рима, колыбель Возрождения, сокровищница мировой культуры... С посещением Италии для меня оказались сопряжены два очень отчетливых, ясных осознания: во-первых, чтобы по-настоящему прочувствовать и принять в сердце эту страну, одной жизни мало. Ты можешь коротко соприкоснуться с ней, в рамках «обязательной программы» увидеть и восхититься знаковыми достопримечательностями, но чтобы узнать ее как следует, заменив перед внутренним взглядом образ, созданный путеводителями и кантри-брендингом, своим собственным видением – о, нужно время, время и еще раз время. И ни секунды лености души и тела…

Длинная повесть об Италии

…призрак Венеции приветствует тебя издали. Очертания города смягчены утренней дымкой и ослепительной игрой солнца по мелкой водяной ряби. С моста Свободы открывается вид на плоскую панораму, местами нарушаемую стрелой колокольни или выпуклостью купола – это навстречу гостям развернут тонкий фасад одного из самых странных городов мира. По мере приближения он вырастает, приобретает объемность, и вот уже становятся различимы окраинные дома, постройки пассажирского порта. Мы пересаживаемся на катер и вот так, истинно по-венециански, по воде, пребываем в самое сердце города-тритона, растущего из зеленой лагуны, города зловещих масок, траурных лодок и наводнений.

Но вопреки ожиданиям, взращенным мировой литературой, здесь нет места ни смерти, ни мистике – по крайней мере, летом (ведь первое сентября – это почти что лето). Только солнце, радость жизни и всеобщая счастливая праздность. В Венеции на тебя нисходит дар предвиденья: вот сейчас из-за изгиба Большого канала покажется базилика Санта Мария делла Салюте, величественная и на вид слишком массивная для местного эфемерного грунта - и да, она появляется на узкой оконечности острова, открыточно-знакомая, ожидаемая, а следом за ней – углубление площади Сан-Марко с яркой, немного падающей колокольней и Дворцом дожей, напоминающим нарядную шкатулку. Чувствуешь себя кошкой Шредингера, одновременно испытывая разнонаправленные эмоции: волнение и потрясение первой встречи и спокойное узнавание. Венеция радушно встречает бесчисленные толпы ошеломленных гостей, завлекая их в таинственные лабиринты тесных переулков. Кто-то идет потеряться пешком, по суше, кого-то под ласковый плеск бирюзовой воды увлекают вглубь города остроносые гондолы. Плавно взрезая атласную гладь канала, лодка скользит мимо парадных, обрывающихся ступенями в воду, мимо подтопленных холлов гостиниц, живописных причалов, под бесчисленными мостами; стены домов, образуя местами подобия ущелий, отражают и множат перекличку гондольеров, на ходу обменивающихся друг с другом последними новостями о соседях, о делах семейных и футбольных матчах. Мой водоплавающий Вергилий вполголоса напевает песенку, судя по мотиву, вышедшую из старого доброго черно-белого Голливуда.

Однако Венеция не ограничивается хитросплетением каналов, собранием домов вечно простуженного вида, это не только круто выгибающиеся мосты и краснокирпичная колокольня. Это целая россыпь островов на мелководье лагуны: остров стеклодувов и остров кружевниц, остров для сумасшедших и остров мертвецов, остров-арсенал и остров-монастырь, остров-заповедник для богатых и знаменитых и остров-окраина, где на балконах обшарпанных домов висят разноцветные флаги постиранного белья. Для каждого странного, необычного существа здесь определен подходящий уголок. Один лишь вопрос возникает (но задавать его нужно с иронией, не серьезно): а есть ли здесь место для обычных людей? Кажется, нет. А потому обычные люди уходят из города под вечер, оставляя за спиной лиловую на закате ленту Большого канала, вдоль которой выстроились старчески-печальные палаццо, живущие воспоминаниями о былом.

Флоренция, в ассоциативный противовес Венеции – солидная, плотная, крепко стоящая на тверди земной. Что порождает это ощущение – может быть, цветовая гамма архитектуры? Средневековые постройки, виллы восемнадцатого-девятнадцатого столетий окрашены в коричневый, охряный, терракотовый, песочный, теплые, надежные тона, совершенно отличные от текучего бирюзового или воздушно-зыбкого голубого.

И разве мог вырасти исполин-Дуомо, не имея под собой прочного грунта? Кафедральный собор Санта Мария дель Фьоре подавляюще-велик, необъятен для взгляда и как будто даже неуместен в слишком плотной застройке главной площади. Его сложному величию, вобравшему мощь самой матери-земли, необходимо пространство вокруг, чтобы развернуться вольно, нестесненно и окончательно сразить созерцающего. Белый и зеленый мрамор внешней отделки придают гигантскому собору легкость и ощущение силы жизни, какую чувствуешь, осязая крепкий, сильный, хрусткий стебель ириса. Прекрасно-избыточный, прихотливый декор, где каждый элемент гармоничен и неисключим, заставляет в изумлении размышлять: как, КАК у людей получалось создавать подобное великолепие?! (Эта мысль-восклицание в последующем еще не раз будет безответно тиранить ум). Мы, ныне живущие, гордящиеся высоким технологическим развитием, мы, постигшие и даже преодолевшие многие законы природы, разве способны мы сегодня сотворить что-то столь же удивительное? Да, сделать копию не составит труда – к нашим услугам компьютерное проектирование, подъемные краны, может быть, даже какие-нибудь лазерные резцы по камню… но нашему сознанию, впитавшему простоту линий, как эталон, не родить столь гигантскую, сложную, в мелочах совершенную идею Красоты. И тем она ценней, что служит только эстетическим и духовным целям, только восхвалению человеческого таланта и безграничных возможностей разума – и вящей славе Того, кто разум человеку подарил. Так хотелось думать романтику; прагматик ясно видел материальный символ богатства и величия могущественного города-республики.
Обойдя собор по кругу – на счастье, если верить туристической примете – прагматик вместе с романтиком отправились осматривать город дальше, узкими мощеными улочками и крохотными дворами, через многоязычную толчею Понте Веккьо, к еще одной сокровищнице города – дворцу Питти. Оказавшись в залах музея, понимаешь, что воистину XV век боялся пустоты – между полотнами в тяжелых помпезных рамах едва видна атласная обивка стен, пурпур, позолота, богатые плафоны, белоснежный мрамор… от пышности убранства, нескончаемого потока громких имен, от темпа, в котором мы пробегаем анфиладу за анфиладой, голова идет кругом и уже хочется на волю, на воздух, несмотря на то, что впереди уникальная возможность осмотреть одну из самых знаменитых в мире коллекций предметов искусства, не томясь в очереди.

Из душных залов дворца (и от недостатка воздуха, и от роскоши) я сбегаю ото всех – бродить, узнавать, удивляться, глазеть, считать, сколько раз встретится на стенах придуманный каким-то остряком-художником подводный портрет Данте в маске. На набережной Арно полуденно-знойно, бирюзовая вода, белые арочные мосты, желтые виллы в темной зелени садов – наслаждаясь этим радостным сочетанием, я иду, не сверяясь с картой. Дорога приводит на оживленную площадь Санта Кроче, где стоит собор, более всего похожий на театральную декорацию – за фасадом не видно остального здания, и кажется, у него вовсе нет объема и протяженности, только это белое двухмерное «лицо». На пороге табачной лавки лежит разморенный жарой шарпей, и чтобы войти и расплатиться за открытки, приходится через него переступать. Животное относится к веренице посетителей с великодушным, можно сказать, патрицианским безразличием. Совершив обратный прыжок, я устраиваюсь у ног великого Данте, чтобы надписать открытки – отчасти надеясь уловить частичку его вдохновения. Взгляд отца итальянского языка столь строг, что поневоле испытываешь трепет ответственности – тут уж не позволишь себе небрежности и бедности выражений.
Оставшееся до отъезда время я провожу в бездумной задумчивости, если только вы можете вообразить подобное состояние. Мысли бредут куда-то своим путем, без моего участия: их содержание составляет калейдоскоп дня и воображаемые эпизоды ближайшего будущего.

Поскольку все дороги непререкаемо ведут в Рим, вечером мы въезжаем в столицу Италии, в столицу мира. Районы на подступах к историческому городу сложно назвать благоустроенными: гаражи, заброшенные склады, эстакады, скелеты строек, слепые жилые дома, все в лишаях граффити. Останки крепостной стены особенно удачно вписываются в картину общей коммунальной обшарпанности. Не к месту разыгравшееся воображение дорисовывает в темном провале между облупленными домами изломанную, подволакивающую ноги человекообразную дрянь. Переезд затягивается, так что всерьез приходится уговаривать себя потерпеть еще немного – ведь ни один путь не может быть бесконечным. И когда мы все-таки благополучно оказываемся на «твердой земле», в гостиничном номере, который никуда не едет и не трясется, на ум сами собой приходят слова (со свойственным удачным соответствием моменту): «Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?» Поверьте, в столице постелили очень мягко, и это была наивысшая награда за многие часы езды.

А утреннее солнце все возвращает на свои места; никакой мистики вокруг – просто трехтысячелетний город начинает новый день, еще один в веренице миллионов и миллионов дней. Я выхожу в прохладное, свежее, светлое утро и становлюсь частью вечной жизни Рима. Улицы еще не наводнены людьми, а потому особенно красивы. Красив зеленоводный Тибр в высоких каменных берегах, в резной листве обрамляющих его деревьев дробится на солнечные пятна утренний свет. Красива просторная площадь Навона с белой доминантой собора – едва ли поверишь, что через пару часов это пространство будет запружено праздношатающимися всех национальностей; пока же один-единственный кельнер разглаживает скатерть на столике под тентом маленького кафе, и кто-то распахивает ставни на балконе во втором этаже… Пантеон, строгий до суровости, похожий на величественного, обремененного достоинством возраста античного философа, белоснежный Алтарь Отечества, столь нелюбимый римлянами за свою не-древность, симметрия площади Венеции, даже не отягченные историческим значением жилые дома с апельсиновыми деревцами в кадках на балконах - все-все в это утро вызывает интерес, удивление, восторг. Но вот я преодолеваю широкую, пологую лестницу на Капитолийский холм (почувствуйте – история все ближе), спускаюсь по другому склону… и дальше не могу ступить шагу. Не могу оторваться от открывшейся панорамы. Потому что Рим – вот он. Вот они, камни, впитавшиеся молекулы воздуха этих немыслимых трех тысяч лет. Передо мной руины древних форумов – Бог весть когда они последний раз служили своему прямому назначению, но они живы. Не безучастная груда валунов, добросовестно разобранная археологами на сектора, пронумерованная, каталогизированная, похожая на стерильный учебный образец в формалине. Нет. Отсюда через десятки веков прошлое присматривает за нами. Прошлое неумирающее – благодаря энергии и страстности тех, кто его создал. Пусть господствующая в науке аксиома утверждает, что Время линейно; в Риме этот закон нарушается с легкостью – века, эпохи, тысячелетия соседствуют, провозглашая естественное параллельное течение временных потоков. Ничто не заканчивается, ничто не начинается из ничего.

С этим открытием зритель вступит на широкую триумфальную дорогу, облитую горячими, ослепительными лучами солнца, как лучами славы, и пойдет навстречу Колизею, а оттуда – на Палатинский холм; и там, побродив меж осколков стен и колонн, напившись сухого аромата оливковой коры и нагретых камней, утолив жажду из источника, который, возможно, питал еще императорский дворец, зритель испытает счастливое удовлетворение человека, пребывающего в гармонии с внешним миром. И чувство это окажется настолько устойчиво, что вечером, сидя в блаженной усталости на балконе номера и слыша снизу русский басок с характерными «пацанскими» интонациями, безапелляционно утверждающийся бессмысленность каменных развалин и пр., особенно в сравнении с сокровищами ватиканских музеев – так вот, слыша это заявление, зритель благодушно удержится от контраргументов и только усмехнется. Что бы вы понимали, молодой человек, в «каменных развалинах»…
И стала ночь, и настал день второй, знойный, яркий и полный новых открытий.

Щедрое римское солнце облило меня красным индейским загаром. Я шла по следам профессора Лэнгдона, помимо ключевых вех маршрута открывая объекты, не прославленные романом, но оттого ничуть не менее ценные и замечательные. Базилики, хитроумно спрятанные во внутренних дворах, площади с фонтанами в центре узла маленьких улиц, мемориальные плиты, колонны, малая копия Колизея, святилища, триумфальные арки, единственный пролет античного моста… В тот день я прокатилась в римском трамвае, где, независимо от степени знакомства, можно поддержать оживленную беседу с попутчиками и узнать все новости квартала; на личном опыте узнала, что за тип есть итальянский ragazzo, и поняла, что порой необходимо немного безумствовать – чтобы чувствовать себя живой. Жизнь нахлынула мощной приливной волной ранее неизведанных ощущений, ударила в голову, опьянила. Нагнетая томление, в кронах пиний трещали цикады, вечер дрожал и переливался огнями… Но стала ночь, и настал день третий, и следовало на время оставить мысли о мирском – потому что дальше путь лежал в Ватикан.

/>

Дворцовое государство я посетила ранее, без группы, экскурсовода и прочих отвлекающих факторов – не сумев преодолеть полумистическое притяжение, я пришла, чтобы понять или почувствовать силу, которой несомненно должна была обладать эта крошечная монархия. Просто постарайтесь представить: самого маленькое и некогда самое влиятельное государство на земле, обладавшее фактически неограниченной властью над историей, монархами, миллионами простых смертных. Государство, которое единоличной волей своих правителей вписало в мировую хронику крестовые походы и кровавые религиозные войны в Европе, абсурдную жестокость инквизиции, которое противостояло науке столь же ожесточенно, как и проискам дьявола; государство, которое рачительно копило ценнейшие шедевры мирового искусства и интриговало, интриговало, интриговало… Не говоря уже о том, что здесь должны знать о Боге всё... Однако природная склонность к экзальтированному восприятию и воображение, вдохновленное несколькими околонаучными изданиями по теории заговоров, меня обманули. Не было столпа света над собором Святого Петра, не было и сановных лиц, что во время неспешной прогулки по садам Ватикана разыгрывают в уме сценарии обретения абсолютной тайной власти, не было коварных иезуитов и не было пресловутых сокровищ. Только наводящая головокружение симметрия колоннады Бернини, нескончаемый поток любопытствующих со всего мира, охрана в штатском, выделяющаяся из толпы идеально пошитыми костюмами. Можно, пожалуй, разочароваться - всё так обыденно, так по-мирскому, и совсем не ощущается . Но не спешите принимать разочарование в сердце. Не поленитесь выстоять очередь в собор Святого Петра. Это непредставимо-гигантское архитектурное сооружение, размеры которого едва ли ощутишь благодаря идеальной соразмерности. Вдумайтесь: самый большой храм мира, а принимая во внимание, что во Вселенной мы пока одни - самый большой храм Вселенной. Разум не готов играть столь масштабными абстрактными величинами, а потому пока застрахован от ошеломленного ступора. Ненадолго.
Впечатление от "Пьеты" тем сильнее, что скульптура открывается внезапно и вовсе не там, где ожидаешь увидеть столь великий символ веры. Не в центре, а в правом пределе, у врат. Она поражает отчужденностью своего безграничного, смиренного горя - и спокойствием знания, что настанет день Воскресения. В ней так тонко, так совершенно соединятся юность, кротость с силой и статью зрелого материнства, что остается загадкой - как человеческие руки могли создать столь совершенный образ?

...минуя горные серпантины, где с одной стороны из бездны ущелий угрожающе поднимаются пики кипарисов, а с другой нависают отполированные временем высокие каменные склоны, пересекая пестрящую подсолнуховыми полями Умбрию, мы движемся к родному городу Федерико Феллини. Мы едем к морю.

Римини есть длина, протяженность - более двадцати километров побережья вдоль мелкой, суетливой воды; на пляжах и на улицах еще людно и шумно от гуляющих-загарающих-отдыхающих, но в город уже начала проникать эта особенная, тонкая печаль курорта в ожидании низкого сезона, когда все уснет, стихнет, замрет и будет неотрывно смотреть в остывающее море. Каждое утро по бульвару шуршит все больше некрасиво пожухших листьев, в которых кроется безнадега наступающей осени.

На первый взгляд здесь масса интереснейших местечек и уголков, куда можно забраться, десятки вариантов прогулочных маршрутов, и на каждом шагу – идеальный, открыточный вид, просящийся на снимок. Вот песчаная тропинка вдоль берега речки Мареккьи, по одну сторону шелестят высокие тростники – кромки вытянутых листьев даже на вид острые; по другую - задние стены домов, а на них – картины, целая галерея незамысловатых, но приятных глазу приморских сюжетов. Вот гавань, длинный бетонный пирс и маяк; над водой – лес тонких мачт, бело-синие крутые борта яхт и яхточек поблескивают на солнце. А можно отправиться в центр Римини, где происходит некое сумбурное, пестрое движение, соответствующее здесь бурной жизни больших городов; по средам это движение еще усложняется, потому как по периметру древней городской стены раскидывается рынок-торжище, где можно найти все, что душе угодно. Или, если хочется уединения физического и мысленного, стоит навестить квартал на левом берегу судоходного канала – несколько узких улиц, разноцветные двухэтажные домики тесным рядом, цветы на подоконниках, картинные ставни и двери, и ни души… Но вся эта прелесть, увы, довольно быстро становится знакомой и меркнет; проживи здесь подольше – и ты поймешь писателей в творческом кризисе, которые сбегают в заштатные городки в поисках рабочей тишины, а находят только скуку, а вот истину на дне стакана никак не поймают.

Но если цивилизация может наскучить, то природа – никогда. Море неисчерпаемо-красиво, его переменчивая синь, безграничный простор, неустанное движение – разве скажешь, что устал наблюдать за морем, ибо изучил его в совершенстве? Оно лукавит, притворяясь знакомым. Природа любит поражать.

Они последовали один за одним, два естесвенных знамения в библейском вкус, предвещающие что-то значимое, неясно-грозное. В один из вечеров над городом взошла огромная красная Луна, а на следующих день волны отхлынули от берега, обнажив песчаные косы, и больше не вернулись. И люди пришли на землю, что оставила вода, и удивлялись, обсуждали небывалое событие, играли, резвились и собирали плоды моря, а ночью…

Так, наверное, звучит артиллерийский залп, предваряемый белой с кровавым отсветом вспышкой во все небо. Под покровом темноты в город вошла буря. Из-за окна доносился даже не свист ветра или дождевая дробь – это был многоголосый скрежещущий рев; ураган шутя пригибал к земле деревья, жонглировал садовыми креслами, ливень сек горизонтальными потоками, и уж вовсе не стоило представлять, что творилось в эти минуты на побережье… Сколько сердец дрогнуло той ночью, сколько признало свою беспомощность и ничтожество перед всемогуществом стихии – останется тайной, которую забрал с собой яростный вихрь, улегшийся столь же незаметно и быстро, сколь и разразившийся. Жизнь, замершая на время безумства природных сил, при первом проблеске дня пошла своим чередом: люди делились впечатлениями от прошедшей ночки, оценивали размах бедствия, подсчитывали ущерб, а кое-кто сразу же поспешил к Морю, ибо ободранная черепица и выкорчеванные гранатовые кусты – происшествия редкие, но в философском смысле обыденные. А вот шторм – другое дело.

Оно бесилось, катило мощные валы цвета селевого потока, кидалось грудью на волнорезы, разбиваясь в белую пену. Оно гудело, и хотя в нем уже не было безумного, необузданного бешенства, оно все равно походило на грозного зверя, усмирившего собственную ярость, но способного в любой момент превратиться в слепую, недобрую силу. Оно пронзало взгляд немыслимыми оттенками синего, стального, бирюзового на мрачном фоне перинно-серого неба, а позже, когда появилось солнце, пенные взрывы у каменных гряд ослепительно заискрились. Ветер, все еще очень сильный, пронизывал до костей, бросал в лицо соленую водяную пыль, обувь давно промокла, но разве можно было по собственной воле ради презренного комфорта отказаться от такого зрелища? Разве можно был уйти от бездны?

@темы: фотографии, эликсир души, дорожное

---

26

Здравствуй, дневник.
День начинался так многообещающе – снегопадом, что принесла с собой яростная Александра. Персональное мое суеверие почитает снегопад в день рождения добрым знаком; ну, по крайней мере, просто приятным явлением. Я же северная принцесса, а потому не могу не радоваться, когда пустота звонкого мерзлого асфальта укрывается белым пухом.
…но, подчиняясь гнилому питерскому микроклимату, снег недолго оставался собой; полчаса – и по отливам окон застучала капель. Декабрь…
Но я завела этот разговор не ради обсуждения погоды. Миновала моя четверть века, пролетел очередной год земного бытия, а значит – настало время анализа, чтобы ничто не прошло бессмысленно.
До нового года осталось не так много, и можно было бы подвести как бы подытог, но порядка ради я ограничусь лишь персональной датой.
Новый период мы всегда открываем в приподнятом настроении, искренне веря, что все сложности и невзгоды остались позади, а дальше последует беззаботная радость, но ход событий – от серого к иссиня-черному – насмешливо утверждает обратное. 2014 год выдался сложным. Если бы не боялась прогневить высшие силы, я сказала бы, что ацтеки ошиблись в расчетах на пару лет, и апокалипсис, ожидавшийся в 2012-м, настигнет нас в текущем – как-то всё так складывается в нашем безумном, безумном, безумном мире. А может, он и наступил тогда, и мы продолжаем жить, «не заметив, что нас уже нет». И все кругом – вечно серое, заложенное пуховыми перинами небо, и мрачные лица, и злобные голоса, и общая абсурдность происходящего – картины ада в никак не угасающем сознании. Кто знает?
2014 год – под знаком больниц, посменной вахты у бабушки, лекарств, новых диагнозов, прогрессивно ухудшающихся, пока они не дошли до апофеоза современного медицинского бедствия – онкологии… Да, нынешний год запомнится такими вот невеселыми вехами. Будучи, по традиции, прилежной ученицей, я, конечно, из всего пыталась извлечь урок, пусть и политый слезами отчаяния и злости. Обстоятельствам плевать. Они заставили меня избыть брезгливость и мнительность, научили терпению и терпимости, научили не думать о себе. Впрочем, от этого не удалось избавиться на сто процентов.
На втором месте – работа. Работа, работа, работа – отрываем счет – уставы-протоколы-выписки-приказы, меняем карточки, разблокируем ключи – и….. начинай сначала! Законодательные новшества, поставившие на уши наш правильный и обязательный банк... Попытки успеть все и сразу и не накосячить при этом. В целом – год сурка, то ли затянувшийся, то ли слишком уж быстро пролетевший, не сразу разберешь. Второе вернее.
И потом – возвращение блудного папаши, самая удивительная, необъяснимая и дипломатически-невыдержанная уступка предателю Дома. Во имя сохранения самого Дома, как гласит официальная версия; неофициальная, а значит истинная, куда менее достойна, ибо жалость всему причиной. Жалеть мужчину (мужчину?), изменяющего тебе третий раз? Чего-то я не понимаю в социальном явлении, именуемом браком.

Но меня послушать – прямо беда, а не жизнь.
А между тем…
Январские праздники на Сицилии, великолепие римских руин и купоросная зелень вод Венеции… Мое 25-летие отмечено тем, что я, северная принцесса, продала сердце Италии. Не все, конечно. Немалая его часть неизменно принадлежит безлюдным просторам тверской земли – с бескрайними полями, где так сладок воздух июльского полудня, с лиловым шелком вечерних вод реки, с неподвижным безмолвием закатов…
И если вести счет всему хорошему 25-го года по событиям, то: концерт 30STM, первый в моей жизни рок-концерт, три поездки в Москву, пусть по делам и ненадолго, но зато с возможностью повидать моего дорогого Лиевского, и еще – его роман, радующий объемом, а значит, нескорым окончанием, и отчего-то не сразу пришедшее понимание – теперь я владею инструментом для исполнения давней своей мечты: издания его стихотворений и прозы.

Однако суммировать происшествия из колонок «плюс» и «минус» - занятие примитивное, определенный уровень развития обязывает делать более сложные выводы. А они, точнее – он, один-единственный, таков: 25-й год научил меня смелее относиться к жизни. Давно пора бы, да? Но ведь лучше поздно, чем никогда. Это ничем не подтвержденное наблюдение, но ощущения непререкаемы и истинны. Остается дождаться, когда смелость принимать предлагаемые обстоятельства перерастет в импульс решительного деяния.

@темы: Zigmund Freud, analyse this, вечернее, мысли без вектора

---

Праздничное

Грядущий корпоратив вдохновляет меня, как никогда - объявлена игра "Что? Где? Когда?" в стилистике 20-х годов. Сумрачный зал игорного дома, сизый дым сигар, острые взблески драгоценностей. Андрогинные силуэты, зачерненные веки, темные маленькие губы, длинные нити жемчуга, диадемы и султаны... Какой простор для внешнего самовыражения! У девчонок на работе только и разговоров, где найти платье и аксессуары по моде, прекрасная половина коллектива ожидаемо пребывает в предпраздничной ажитации, предвкушая возможность блеснуть и продемонстрировать себя во всей красоте - вне дресс-кодовых и уставных рамок. Что-то будет!

@темы: мысли без вектора, праздник к нам приходит

---

Влюблена в эту песню... Переведите, per favore?

Testo

Ferma zitella ca si carcerata
mo ci t'aggiu 'ncuntrata sola sola
mo sola sola mo sola sola
mo ci t'aggiu 'ncuntrata sola sola

Lassame scire nennu pe la strata
ca su zitella e perdu la furtuna
mo la fortuna mo la furtuna
ca su zitella e perdu la furtuna

Vieni stasera alla mia camerata
la mia mamma nun c'e me corcu sola
me corcu sola me corcu sola
la mia mamma nun c'e me corcu sola

E buonasera a lei porta nserrata
pacenzia nennu mo ca nò sù sola
ca no su sola ca no su sola
pacenzia nennu mo ca nò sù sola

Tutte le curpe a me ca l'aggiu lassata
Quannu l'aggi 'ncuntrata sola sola
Mo sola sola mo sola sola
Quannu l'aggi 'ncuntrata sola sola

@темы: эликсир души, настроение, культура, rêveusement, embed media

---

День дебила

...первый снег уже успел растаять, уступая извечному стремлению питерской погоды к слякоти. В город на Неве декабрь, похоже, принес последний аккорд шизофренического обострения, эпицентром которого стал наш банк. Дальнейшее рассказываю исключительно с целью немного развеселить почтенную публику; столь выдающийся, цветистый маразм случается нечасто (к счастью) и стоит того, чтобы быть рассказанным.

Сказ о том, как один день превратился в вакханалию

Все началось утром с фразы одного из коллег: «А если я брошусь, вас не разорвет?..» Он, конечно, не имел в виду ничего криминального, просто спрашивал, не прервется ли связь, если он отсоединится от конференц-звонка и положит трубку. Но прозвучало пугающе. И оно только открывало вереницу сегодняшних речевых «изысков» и физических явлений.

Кульминацией дня стал визит случайного клиента «с улицы», которого не успела отловить охрана. К нам, бывает, заходят «не наши», но их либо отсеивают на посту, либо мы сами выпроваживаем, а тут… Мы так растерялись, увидев сие, что даже забыли волшебную выгонятельную фразу про целевую политику. Вообразите: в кабинет входит высокий дядька в сиреневом ватнике (!), вид при этом имея отстраненно-аутичный. Помещение тут же наполняется «ароматом» бездомного со стажем, а «посетитель» обстоятельно складывает свое феерическое одеяние в клиентской зоне, долго ковыряется в кодовом замке старого дипломата, извлекает оттуда несколько помятых листов А4, присаживается к одной из операционисток… И тут начинается бесплатный цирк в дурдоме.

Мужчина хорошо поставленным голосом, с безупречным богатством интонаций, приятно удивляя разнообразием лексикона и отличным владением грамотной русской речью, излагает драму своей жизни. Он знаменитый ученый, доктор наук, академик РАН, хорошо известный за рубежом, его матушка умерла, оставив ему в наследство большие долги; ему необходимо продать рукопись монографии, за которую на западе обещают несколько сотен тысяч долларов, но ведь перевести деньги на счет в русском банке невозможно, потому что их тут же арестует налоговая, поэтому откройте мне, пожалуйста, отсюда счет в шведском SEB’е… Да, а еще он руководитель религиозного фонда, планирует поездку за границу, чтобы лично предъявить рукопись издателю, иначе его могут обвинить в плагиате, а на обратном пути ему обязательно нужно посетить подшефные шведские приходы… Тут приход начался у всех присутствовавших в кабинете.

Дело в том, что в его душещипательной истории сошлись просто все мыслимые и немыслимые признаки подозрительных операций, на которые любой банковский работник реагирует, как охотничья собака на команду – сразу делает стойку и бежит сдавать неблагонадежного клиента в департамент финансового мониторинга. Мы с девчонками даже заподозрили грешным делом, что это такой оригинальный метод проверки Центробанка, вроде «контрольной закупки» - заслали актера и смотрят, станут клерки его обслуживать, несмотря на все «маяки». Но всё оказалось проще – куда там надзорным органам до такой изобретательной ревизии. Когда мужчина уже на выходе доверительно сообщил Вике, что он на самом деле большой друг шведского короля и князя Голицына, просто не хотел раскрываться - мы все поняли. Но передавать привет Наполеону, или кто там лежит в соседней палате, не стали.

Собственно, после этого визита следующее событие почти не вызвало живой реакции – у всего есть предел, в том числе и у человеческой способности удивляться. А нам позвонил неизвестный с австрийского номера и крайне обеспокоенно, на грани истерики, сообщил: «Мне вчера друг сказал, что Советский Союз распался. Это правда?! Мне нужно срочно поговорить с Горбачевым!» Видно, в каком-то доме скорби амнистию объявили.

Потом нас навестил курьер одной из фирм-клиентов и спросил, не знаем ли мы, что делать с котом. «А то, - говорит, - у меня уже целый год под замком то кот сидит, то жена. Понимаете, он на нее бросается.» Пока мы пытались хоть немного собрать остатки мозгов и выдать что-то приличествующее, товарищ Гомозоба порылся в смартфоне и сказал, что уже ничего не надо – он нашел е-мэйл Куклачева… «Да пожалуйста-пожалуйста, - кивнули мы, - выписки забрать не забудьте».
Так что не верьте тем, кто скажет, будто работа в банке – серьезная и скучная. У нас вон, каждый день праздник.

А вечером, для закрепления достигнутого разрушительного эффекта на психику, в нашем кабинете прозвучала еще одна «жемчужина» невольного устного творчества. «Жук завтра в суд поедет, ему нужно на заду надпись сделать». Что в переводе с неадекватного на человеческий означало: завтра наш главный юрист по фамилии Жук поедет в суд, ему нужно на обороте платежек напечатать заверительные надписи. Вообще, это высказывание несет в себе глубокие фрейдистские мотивы; с тех самых пор, как Алексей пришел к нам на работу, он, похоже, стал популярным героем эротических фантазий энного количества моих сослуживиц, так что надпись на заду укладывается в общую концепцию.

Не знаю, что бы со мной творилось после всей этой вакханалии, если бы не серьезные семейные заботы, требующие внимания, сосредоточения, здорово остужающие бурлящий разум. Возила бабушку на процедуры, надо ехать за город, а там так прекрасно-тихо, сугробисто, молчаливо и торжественно стоят сосны, терпко пахнет печным дымом… Идиотская эта суета сует отпускает, морозный воздух отрезвляет, приводит в чувство. Причем настолько, что мозг, переработав информационный шлак рабочего дня и выстроив схему действия на ближайший час-два, сумел переключиться в совмещенный режим «любопытство/изучение нового пространства». Не подумайте, я не из цинизма говорю, но как же в этом медицинском центре интересно… Едва удержалась от того, чтобы расспросить персонал, как работает лучевая установка. Серьезно, еще никогда я не видела вживе подобной умопомрачительной техники, да и атмосфера в учреждении такая… далекая от того, что обычно бывает в заведениях для тяжелобольных людей. Скорее походит на какой-то европейский научно-исследовательский институт, а если быть совсем уж точной в ассоциациях, то кажется, будто попал в самое начало романа «Ангелы и демоны» и перед тобой не медицинский гамма-нож, а ускоритель частиц, и сейчас за бункерной дверью толщиной в пятнадцать сантиметров не лечебная процедура проводится, а рождается неведомый бозон Хиггса… В общем, я со своей любовью к популярной науке нашла, чем развлечься, пока длился сеанс… Очень надеюсь, что вся эта внушающая пиетет аппаратура не просто красиво и сложно выглядит, но и помогает.

@темы: работа, страх и ужас, kvalificerad struntprat, idag, мысли без вектора

---

Здравствуй, дневник.
Осенью меня посещает вдохновение к домашним хлопотам. Когда заоконный мир становится неуютным, а неутолимое желание созерцательно бродить по неизвестным уголкам города сворачивается клубком и закатывается в самую глубь души на зимовку, я больше не испытываю тревоги невозможности быть везде и переживать все происходящее. Я успокаиваюсь и принимаюсь за оставленный в небрежении дом. На буднях он видит меня мельком утром и вечером, то в спешке, то в послерабочем коматозе, зато на выходных наконец появляется возможность уделить ему достаточное внимание. Да, это мой дом и ему тоже нужна забота, и вложенный труд в удовольствие в итоге становится уютом и теплом. Я не понимаю, как отдельные личности, находящиеся со мной под одной крышей, живут на манер гостиничного постояльца, просто приходя и уходя, ожидая, когда обслуга подаст ужин и уберет номер. Из такого поведения ужасно хочется вывести, что, может, лучше им было бы и не проживать здесь… А я не могу относиться к своим четырем стенам, как к чему-то сугубо утилитарному, обиходному. В доме должна быть душа, и Хозяйке следует о ней заботиться.
...вчера мы развлекались кухонным колдовством. Что может послужить символом Осени более, чем тыква? Вот ее-то я и пыталась превратить… нет, не в карету. В запеканку.

В лучших традициях популярных блогов - фото еды ))

@темы: фотографии, kvalificerad struntprat, мысли без вектора

---

А у нас на работе был сегодня день открытых дверей для детей сотрудников. Коридоры банка огласились многоголосым лепетом и кругом броуновское движение, мельтешение, жизнь кипит, любопытство через край... Для малышей организовали экскурсию, рассказывали, какой отдел чем занимается, даже, кажется, на счетной машинке они игрушечные банкноты посчитали. И мой тродат тоже пользовался популярностью -). Удивительно, насколько очевидно здесь сработало житейское правило: мол, дети копируют своих родителей. В архиве на вопрос хранителя, что тут стоит на полках, один мальчик со знанием дела ответил: конфиденциальные документы – и это оказался сын внутреннего аудитора. А дитё программиста сразу же опозналось по словам «чип» и «сервер».
Вечером всех пригласили на представление: две девушки-затейницы показывали фокусы-опыты с холодной кипящей водой, мыльными пузырями, разноцветной пеной и всем прочим, что составляет атрибутику занимательной физики и химии. Мне кажется, взрослые были не в меньшем восторге, чем детишки - детские эмоции очень заразительны, и когда рядом с тобой крохотное очаровательное существо с таким неподдельным изумлением смотрит на все происходящее, невозможно не поддаться - и ты убираешь в нижний ящик стола свою профессионально-серьезную физиономию и просто позволяешь себе чувствовать искренне.
По пути в кабинет я оказалась стихийно застигнута роем малышни. Такое ощущение, будто котята кругом собрались – маленькие, умильные, так и хочется всех скопом обнять.
В общем, сегодня был день доброты, милоты и борьбы с осенней депрессией.

А вообще, если задуматься, банк у нас, конечно, феерический. Ни в одной «приличной» кредитной организации не практикуется подобный нескончаемый праздник жизни. А мы, ко всему прочему, еще и поем. На литовском, для разнообразия. Кстати, на что я люблю иностранные языки, а этот показался как-то неблагозвучен – дети иногда придумывают такую тарабарщину, называя ее своим тайным языком.

@темы: работа, эмоции, это интересно!

---

А что я нашла!

"Трейлер" к эпопее Стивена Кинга "Темная Башня". Эпизоды так удачно подобраны, что все части романа легко узнать - и они изображены именно так, как я их прочитала.

@темы: культура, embed media

---

Про работу в целом и юристов в частности

На работе за прошедшую неделю установили рекорд - каждый день открытие. Я понимаю, что для какого-нибудь большого банка это такая рутина, что и говорить не о чем, подумаешь - открытие счета, удивили. Да всё равно что пирожков напечь. Но для нас это какая-то небывалая, почти паранормальная активность. Ведь у нас обычно как? Каждый документ выверяется до миллиметра на соответствие всем мыслимым и немыслимым законам - ибо банчок маленький, все крайне прозрачно, надзорным органам нечего делать при желании отыскать в ведении дел несуществующую фатальную ошибку, попахивающую отзывом лицензии. Прибавьте к этому, что открытием занимаются оголтелые перфекционистки, то есть все доводится до идеала, зачастую ценой собственных нервов. И вот после того, как все запятые проверены, копья обломаны по поводу каждой уставной бумажки и подписи "за" со скрипом и оговорками собраны - барабанная дробь, пятнадцать минут сумасшедшей беготни за подписантами, язык обматывается вокруг шеи - вуаля, счет открывается. В зависимости от активности клиентов, происходит сие знаменательное событие один-два раза в месяц, а иногда и вовсе образовывается какой-нибудь "долгострой", потому что никто никуда не торопится.

На прошлой же неделе наш департамент таки довел до логического финала четыре таких "проекта века", которые ожидали своего часа по паре лет (!). Формальности и процедуры, рассчитанные на два рабочих дня, спрессовывались в несколько часов, менеджеры валялись в предынфарктном состоянии, мы ходили по тонкой границе между соблюдением абсурдных, но жестких требований законодательства и ублажением клиентов - и выстояли эту битву. К вечеру пятницы, когда безумные дни сурка закончились, мне хотелось одного - упасть и не вставать. Не бодрило даже законное чувство выполненного долга и гордости, которые, по идее, нам следовало бы испытывать, провернув такую пропасть дел. Нет-нет, не надо благодарностей и наград. Просто дайте выспаться.

Наверное, мы не ошалели окончательно только потому (лирическое отступление: говоря "мы", я имею в виду свою начальницу и себя, занятых на открытии), что и "в пылу атаки" находили секунду повеселиться. Правда, веселье в нашем департаменте зачастую походит на праздник в Приюте Безумных, бред льется рекой, но зато жить помогает. На сей раз досталось как раз юристу, заявленному в заголовке сей записи. Так вышло, что новый глава юр.отдела, с которым наш сотрудничает очень тесно, оказался... как бы это помягче... не очень сведущ в банковском законодательстве. Зато красивый, как черт знает что. И вот он зашел к нам как-то, дать комментарий по поводу одного спорного вопроса. Налил не сильно аргументированной воды, оставил нас с Н.Б. в задумчивости и убыл. Проблема в итоге была решена так, как он предлагал. Н.Б., до последнего сомневавшаяся в правильности решения, потом сказала:
-Для успешного юриста главное что? Хорошо подвешенный язык и длинные ресницы. Потому что когда аргументов не хватает, можно похлопать глазами, и оппоненты уже на твоей стороне.
Теперь в нашем департаменте А.В. проходит под кодовым именем "Хлопай ресницами и взлетай".

@темы: работа

---

В прошлые выходные… да, похоже, входит в традицию писать в конце недели отчет о прожитых семи днях. Что ж, я предполагаю, а рабочая нагрузка располагает.
Так вот, в прошлые выходные была на концерте Александра Домогарова в «Колизее». В программе были песни на стихи Танича, Рождественского, Высоцкого, Гумилева, романсы Вертинского, чтение хорошей поэзии (моя любимая пушкинская «Сцена из «Фауста») и интересные рассказы об артистах… Вечер прошел душевно, чему, в том числе, способствовала и атмосфера небольшого зала – даже с одиннадцатого ряда сцена была как наяву как на ладони. Главный виновник встречи поначалу казался смущенным и скованным и имел несколько растрепанный вид, но когда песне к четвертой зал «зажегся» («Молодцы, - насмешливо прокомментировал Домогаров, демонстративно поглядывая на часы, - пятьдесят две минуты продержались.») и зрители стали более живо откликаться на происходящее на сцене, Домогаров тоже приободрился, как будто попал наконец в свою колею. Немножко шутил насчет «противостояния» Питера и Москвы, про все эти поребрики и бордюры, рассказывал об Одессе, куда в детстве уезжал на лето, в лицах разыгрывал анекдоты из жизни Вертинского, а в финале вечера устроил небольшую импровизация на пару с руководителем своего мини-ансамбля – заставил того на спор без репетиции спеть что-то из репертуара «Машины времени». Вообще походило на то, что эти двое в компании друг друга могут жечь бесконечно. И разумеется, концерт не мог обойтись без песни «Город, которого нет» - тонкий реверанс в сторону питерской публики. Домогаров спустился в зал и, презрев протянутые ему для пожатия руки, уселся на пол рядом с оператором, чтобы послушать извне песенный манифест, сопровождавший его… на протяжении скольких сезонов «Марша Турецкого»?

Далее без претензий на истинность рассуждений, просто мнение наблюдателя. Об истинных чувствах, переживаемых актерами, говорить нелегко – где заканчивается игра и начинается живая душа? Однажды мне довелось посмотреть интервью с Домогаровым, в котором он, в присущей ему байронически-скучающе-насмешливой манере рассказывал о личном – о работе в театре и кино, о славе, постигшей его из-за внешности, о женщинах, о погибшем сыне, о смысле пути. И предстал он несгибаемым героем, который стоически сносит удары судьбы, позволяя себе разве что горькую полуулыбку. Ну вы понимаете: не показывать окружающим душевной боли, предполагая и надеясь, что люди как раз заметят, как мужественно ты переносишь доставшиеся тебе страдания.

На концерт я пошла не столько ради музыки, сколько самонадеянно желая понять, что за человек Александр Домогаров на самом деле, что за сердце скрывается за маской баловня судьбы, утомленного всеобщей любовью. Да, да, признаюсь, мою не в меру романтическую натуру привлекают такие вот чайльд-гарольды…

Но затея моя душеведческого толка… не сказать, что провалилась, но успехом не увенчалась. Мефистофель в упомянутой выше сцене самодовольно восклицает: «Я психолог. О, вот наука!» А я не психолог, пожалуй, логический анализ душевных движений мне не дается, только слепое со-чувствие. Где уж за столькими покровами многолетнего самообмана разглядеть, что творится в глубинах сердца, если сам человек почел за благо от себя все страсти спрятать подальше, в самый темный угол. И вот он балагурит и как будто посмеивается над собой, над принятой ролью картинного мученика, а кто смотрит на него в упор из зеркальных глубин в пустой полутемной гримерке и о чем говорит?... Того мы никогда не узнаем. И никто не узнает.

Прослушать или скачать У ночи на краю бесплатно на Простоплеер


Прослушать или скачать Человек Не Любивший Меня бесплатно на Простоплеер


Прослушать или скачать Дума Богуна из к\ф Огнем и мечем бесплатно на Простоплеер


Прослушать или скачать Александр Домогаров Китай бесплатно на Простоплеер

@темы: мысли-чувства, культура, embed media

---

В прошедшие выходные посетила выставку «Ван Гог. Ожившие полотна». Ощущения не потрясающие, но приятные – именно «ощущения» говорю я, поскольку презентация не столько информативна и насыщена фактами, сколько апеллирует к эмоциям. Да, необходимый минимум сопроводительной информации дан – просто чтобы было понятно, о чем речь, но на 98% инсталляция задействует нерассуждающие чувства смотрящего. С четырех сторон тебя окружают удивительные полотна – в яркости палитры, насыщенной чистыми, беспримесными цветами, в фантастической манере интерпретации привычной реальности есть что-то непосредственно-детское, из той благословенной поры, когда творческая волна не разбивается о внутреннее «невозможно» и «так не бывает». А с этим ребенком в одном сердце соседствует великий мудрец, знающий, что звезды – это цветы неба и что за тяжелым бархатом ночи на самом деле скрывается мерное коловращение вечной Вселенной. Прибавьте к картинам соответствующее настроению полотен музыкальное сопровождение – и вот готова идеальная ловушка для взгляда и души. И чем дольше находишься внутри этого калейдоскопа, тем больше он захватывает, помогает отвлечься от окружающего броуновского передвижения посетителей и сконцентрироваться на бесконечных деталях и нюансах…
Атмосферу создают еще цитаты из писем художника, ненавязчиво сопровождающие показ полотен. Кажется, что он сам дает комментарии к своим картинам. И, пожалуй, именно вот эти письменные слова Ван Гога зацепили меня больше всего остального. Они лишены пафоса нарочитого, специально измышленного высказывания. Они по-хорошему просты, бесхитростны, честны и глубоки – и в них тихая и нерушимая убежденность человека, нашедшего свой путь и сложившего свой кодекс Жизни. И нет в его словах даже намека на поучение, претензии на общезначимость, но слова – личные заветы эти столь хороши и правильны, что им хочется следовать. Под впечатлением решила познакомиться с эпистолярным наследием художника подробнее – книга ждет своего часа, а я, гурман от литературы, не спешу к ней приступать, наслаждаясь предвкушением.

Читая книги, равно как и смотря картины, нельзя ни сомневаться, ни колебаться: надо быть уверенным в себе и находить прекрасным то, что прекрасно.

Я думаю, что чем больше человек любит, тем сильнее он хочет действовать: любовь, остающуюся только чувством, я никогда не назову подлинной любовью.

@музыка: Ludovico Einaudi

@темы: культура

---

Здравствуй, дневник.
В прошедшую субботу я вернулась в наши холодающие широты из другой жизни, из другого мира. Двухнедельный итальянский вояж – беззаботное счастье горячего солнца и морского ветра, великолепие архитектуры – бесконечный праздник для глаз, богатейшая историческая наполненность каждого уголка, не позволяющая застояться уму. Четырнадцать дней переездов, бесконечных пеших блужданий, движение, движение, ни минуты покоя – но уже после понимаешь, что это было так хорошо, так отдохновенно… Сам того не замечая, в Италии меняешься характером к лучшему: немыслимо хранить угрюмую холодность и строгость среди таких открытых, жизнерадостных, приветливых людей; никак не получается потакать своей дикой интроверсии (да и не хочется!), когда утром каждый прохожий с широкой улыбкой говорит тебе Buon giorno! – так, словно ты его лучший друг. Здесь быстро привыкаешь высоко и победительно носить голову – тому помогает самооценка, вдруг вырастающая на почве игриво-уважительного внимания и комплиментов. Здесь люди, кажется, вообще избавлены от гнета каких-либо забот (которые, видимо, вкупе со щедрой долей мировой скорби целиком достались русским – такое впечатление создается, стоит утром понедельника спуститься в метро), среди них как-то психологически легче существовать.
Одной жизни явно недостаточно, чтобы узнать Италию как следует. Римини, Венеция, Флоренция, Рим, Ватикан, сопредельное Сан-Марино – города и страны были охвачены за неделю кавалерийско-туристским наскоком, о чем повествование пойдет позже, подробнее и с иллюстрациями. Среди великолепных руин Вечного города оставила я частичку сердца – как монетку в фонтане, чтобы вернуться однажды. Нечто большее привезла я на сей раз из далекого далека, чем внушительный багаж восторгов и впечатлений, новых знаний и открыточных фотографий – желание смело и деятельно жить. Оно тонкое и трепетное, и каждую минуту его нужно ограждать от циничной разочарованности, суетной рутины, равнодушия самого к себе – чтобы не погасло, не покинуло. Чтобы укрепилось и сделалось хорошей привычкой.
…а в нашем королевстве тем временем Осень, пора зовущего вдохновенного беспокойства. Деревья в первых подпалинах утреннего холода. Коралловая рябина. Маслянистая вода прудов. Хочется вынуть из самой души самосложившиеся песни на незнакомом языке и сплавить с осенним хрусталем как будто объективной реальности - чтобы получился реальный мир сладко тревожащих грез.

@темы: настроение, мысли без вектора, voices in my head

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Бывают дни, когда мне кажется, что я вижу окружающий мир впервые. И это прекрасно.

@темы: kvalificerad struntprat, мысли без вектора

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Дорогой дневник,
что-то я совсем расклеилась, то простуда, то еще какая-то температурная зараза вдогонку... Надоело чувствовать себя вареной рыбой.

@темы: kvalificerad struntprat, вечернее

---

О чем шутят ученые

Присоединяйся к сопротивлению

@темы: это интересно!, культура