Очень понравился роман. Увы, из тех книг, что слишком быстро заканчиваются. Такие произведения я обычно перечитываю три раза: первый - знакомясь с сюжетом, от которого буквально не оторваться; второй - уже спокойно и вдумчиво, заручившись знанием о хорошем финале, вчитываясь в описания, обращая внимания на детали. В третий раз, когда уже выучил расположение эпизодов, перечитываешь самые любимые, заново переживаешь, проигрываешь в уме, как в собственном театре.
Не припомню, когда последний раз я так остро, так мучительно переживала за героев; волновалась, будто это мне грозило неминуемое открытие улик и разоблачение. Задумаешься невольно, когда Максим собственной волей двигает расследование вперед, может быть, к виселице или пожизненному сроку, со спокойствием и достоинством, чего ему стоит это холодное аристократическое самообладание, оправдывающее его фамилию. Что происходит за бесстрастной, вежливо-отстраненной личиной? Вообще Максим меня откровенно раздражал до того момента, как признался в убийстве. В самом деле, если тебе так хочется забыть несчастливую любовь, зачем столь упорно сохранять память о ней буквально во всем? Зачем в таком случае приводить в дом другую женщину да еще закатывать ей скандалы, словно она виновата в живучести неприятных воспоминаний. На протяжении всей первой части романа очень хочется де Винтера отрезвляюще встряхнуть, чтобы он бросил свои капризы, не слишком подобающие немолодому уже дядечке. И только признание ставит всё на места. Впору удивиться, как, живя с таким грузом на совести, Максим вовсе не сошел с ума.

К слову, о визуализации персонажей. Ничего не могу с собой поделать, в образе главной героини и Максима мне упорно видятся Жужи Вагу и Сильвестр Собу из венгерского мюзикла. В постановке, насколько я могу судить, рассказчица вышла вполне каноничная: милая застенчивая девушка, которая в одночасье переросла свои страхи, повзрослела, став надежной моральной опорой для любимого. А вот Максим в исполнении Собу отличается от книжного прообраза: более неуравновешенный, нервный, постоянно на грани срыва (что он со свойственным ему мастерством и демонстрирует). Отчаяние и страх моментами становятся сильнее него, сильнее его английского воспитания. Он более открыт в выражении эмоций по сравнению с прототипом: если в романе де Винтер позволяет себе лишь короткие вспышки холодной ярости, и боль его можно прочесть по изменившемуся выражению глаз, то Максим-Собу страдает откровенно, с заламыванием рук, обращением взгляда к небесам, со срывами голоса. Кажется, Собу перенес в эту роль очень многое от страдальца Тибальта, но применительно к де Винтеру его подростковая манера истерить смотрится не очень.