Мое знакомство с творчеством Ивлина Во началось именно с этого романа – как говорят знатоки, наиболее успешного (не берусь подтверждать или оспаривать, ибо пока это единственное прочитанное мной произведение). Где-то на @дневниках, когда я постигала «матчасть», мне попался любопытный образ, описывающий тональность романа: как будто обычно желчный и саркастичный Во вдруг заплакал. Я бы сказала, что автор не отказывает себе в тонкой английской иронии социальной направленности, местами ощутимо злой, а вот плакать приходится читателю.
Итак, в чем же дело? Вторая мировая война, капитан Чарльз Райдер пребывает со своей ротой на новое место дислокации – в окрестности поместья Брайдсхед – и предается воспоминаниям, связанным с этим местом и его своеобразными обитателями. В его памяти разворачивается история медленной гибели аристократического семейства, состоящего из индивидов столь уникальных, что их взаимное неприятие кажется почти закономерным и естественным.
Исследователи литературы постулировали, что Во отрицал устои современного ему общества, теряющего традиционные этические ценности, а идеал видел в аристократическом укладе жизни и католицизме. По-моему, «Возвращение в Брайдсхед» опровергает и полностью переворачивает этот многомудрый тезис. Все члены семьи Марчмейн так или иначе были уничтожены религией, которую глава рода, леди Тереза Марчмейн, полагала основой бытия и которая, кстати говоря, сама пострадала из-за своей фанатичности. Проповедуя истовость веры и безоговорочное повиновение католическому канону, она успешно разрушила судьбы своих детей, отвратила от себя мужа и оказалась в итоге объектом всеобщей почтительной ненависти. В ней есть что-то от героинь классических драм, темная, потаенная властность, стремление управлять чужими судьбами, подчинять окружающих своей воле – Иродиада начала XX века. В романе, если разобраться, силен фрейдистский мотив – женщина, на эмоционально-духовном уровне авторитарно управляющая семьей, провоцирующая мужчин на чувство вины и пытающаяся ими манипулировать.
Но роман, разумеется, не только о подавляющей силе религиозных традиций или о психологической агрессии, пусть и невольной. Будучи образцом «хорошей» литературы, «Возвращение в Брайдсхед» многогранно в проблематике. Здесь найдется и история о притворных ликах любви, о тщеславии и честолюбии, о том, как сложно быть хорошим другом и как важно вовремя и правильно понять, что в тебе нуждаются. Последний пункт более отчетливо оттенен в экранизации 2008г., равно как и извечная проблема происхождения и социального положения. Фильм, конечно, здорово урезает исходный, романный сюжет в деталях, а судьбы отдельных персонажей произволом сценаристов просто перевирает, но атмосфера и герои визуально воссозданы очень достойно. Разумеется, не смогла обойти вниманием главный «полюс сердечной боли» произведения - младшего сына леди Марчмейн, Себастьяна. Эксцентричный и трогательный, по-детски непосредственный, не слишком далекий, может быть, но по крайней мере искренний в нежелании становиться серьезным, он открывает своим появлением историю Марчмейнов, а воспоминания рассказчика то и дело обращаются к нему. Себастьяна, наверное, можно считать символом тщетного сопротивления навязываемой воле. Даже радикальный путь саморазрушения («Так не доставайся же ты никому!») не позволяет ему избегнуть неотвратимого, по-видимому, обращения к религии. Католическая церковь снисходительно-злорадно принимает в свое лоно униженного до последней степени язычника и ставит зарубку на древке священной хоругви – еще один непокорный хребет сломан.
В фильме Себастьяна играет Бен Уишоу; после «Писем из Зедельгема» и его Фробишера это был контрольный в голову. Масса странного, патологичного обаяния, эта его порывистость и нервность, как продиктованные образом, так, видимо, и соответствующие складу характера самого актера. Проникшись его игрой, я решила расширить горизонты (ибо Уишоу из тех артистов, кого первый безупречно воплощенный образ порабощает – для меня он навсегда одержимый Гренуй) и посмотрела очень английскую картину «Яркая звезда» о безнадежной любви поэта Джона Китса и его музы Фанни Брон. Порадовалась тому, что Уишоу умеет играть не только неврастеников и маньяков, но и вполне нормальных людей (если к поэтам применима категория нормальности), чей эмоциональный диапазон не заходит в нечеловеческие крайности. Фильм красивый, по содержанию и картинке, романтичный и наполненный той особой бережной, теплой нежностью, с которой женщина (режиссер - Джейн Кэмпион) может отнестись к возвышенным чувствам ныне бессмертных возлюбленных.