[RomanticDiary]

На днях я закончила читать «Мельницу на Флоссе» Джордж Элиот, закончила с тяжелым чувством, которые оставляют по себе сильные трагичные истории. Такие, от которых так плохо, что даже хорошо. Или наоборот. Тут сложно сказать. Примерно такое же оглушение я испытала, посмотрев «Бункер» или «Не волнуйся, дорогая» и прочитав «Гроздья гнева». 
Прочитанное ведь должно идти в духовно-интеллектуальный прок, правда? Иначе чтение превращается в механическое поглощение текста, не более. Даже небольшой анализ завершенной книги помогает вплавить в себя самое важное, сохранить его умственным багажом. 

Длинная субъективщина

Ко дню сегодняшнему я как-то уже прожила «Мельницу…», и необходимость выплеснуть впечатления потеряла остроту, и все же я вернусь к ней, чтобы не растерять хоть какие-то мысли даром. 
Я могла бы в целом определить этот роман одним словом – ужасный. Причем «ужасный» в данном случае будет означать не «очень плохой, отвратительный», а «оказывающий сильное эмоциональное воздействие». Иногда ты бываешь настолько охвачен переживаниями, что буквально не можешь их дифференцировать и вынужден прибегать к гипер-лаконичному словарю Эллочки-Людоедки, просто чтобы как-то выдохнуть это ошеломляющее впечатление. 
В моем сознании этот роман сам собой разделился на три логические части, хотя автор выделила семь частей. И вот каждая из «моих» трех частей по-своему «ужасна». Первая, повествующая о детстве и юности Мэгги, вплоть до ее возвращения домой с учительского места в школе, весьма дидактична – читай «занудна» - насколько может быть пресен, бескровен и зануден английский классический роман воспитания. Тем более, что авторский стиль повествования Джордж Элиот так обстоятелен и полон отступлений на любые боковые темы. Что действительно мне показалось заслуживающим внимания и поучительным в этой части – так это история разорения семьи Талливер и деловое становление Тома Талливера. За развитием этих взаимосвязанных сюжетных линий было интересно и волнительно следить, и они могут поселить в уме читателя несколько полезных для реальной жизни выводов – в частности, что вспыльчивость, амбициозность (в ее изначальном, не современном значении), дурная принципиальность, не дополненные живым умом, смекалкой, деловой хваткой, образованностью, наконец, могут сыграть с человеком злую шутку. Индивидуум недалекий с легкостью может выкопать яму сам себе, что бы он не утверждал о злонамеренности окружающих по отношению к нему. Другое дело, что дурака, стоящего на краю такой ямы, хочется подтолкнуть, чтобы он уже скрылся с глаз и не раздражал своей благородной глупостью. При этом вполне вероятно, что не случись разорительной тяжбы и не попади Талливеры в столь печальные жизненные обстоятельства, Том вырос бы копией отца – столь же принципиальным, заносчивым и не слишком умным. Однако банкротство и репутационное бедствие стали для Тома точкой роста, из которой началось его психологическое, моральное и профессиональное взросление, и тут нельзя не испытать уважение к этому юноше, проявлявшему себя до сего момента весьма посредственным шалопаем. Опять же, сколько важная правильная мотивация и подходящая к склонностям человека сфера деятельности – и вот уже из туповатого ученика вылупляется хваткий практический человек. 
Вторая часть, от первого визита Мэгги к помолвленной Люси, до возвращения Мэгги из «бегства», оказалась для меня «ужасной» по причине точного совпадения с событиями моей жизни. Читала и узнавала себя. Точно так же, сознавая долг объединяющего прошлого перед одним человеком, я не могла противиться волнению и эмоциональной наполненности, рождающейся из знаков внимания другого. И подобно Мэгги, я так же поддалась стечению обстоятельств, покорилась силе убеждения и страсти, бросила то, что было правильно, и поплыла вниз по течению реки, провожая беспомощным взглядом убегающую от меня нормальную жизнь. Признаюсь, этот сюжетный ход даже не вызвал у меня удивления, я только испытала благодарность к автору за то, что она сумела объяснить мне механизмы внутри произошедшего. Другое дело, что героиня романа заслуживает полного оправдания в своем проступке, поскольку нашла в себе силы воспротивиться искушению и вернуться в мир общепринятой морали. 
А финальный отрезок романа, повествующий о судьбе Мэгги после «спасения» от брачных намерений Стивена Геста до ее гибели, ужасен тем, что завершается ничем. После всех мытарств и страданий, после испытаний на прочность автор полагает героине только темноту и забвение смерти – фактически ничто, пустоту. Понимаю, что подобный финал – это «закругление» повествования, ответ на неистовый внутренний вопрос Мэгги, только ли со смертью прекратится в ее сердце борьба и страдание, как бы подача желаемого страждущему. Но точно ли она хотела покоя в смерти? Может быть, стоило даровать ей покой в жизни, рядом с тем, другим, любимым не страстно, но просто и прочно? Может быть, моя гипотеза об авторском финальном ответе на вопрос персонажа неверна, ведь для других героев повествования затягивающиеся петли сюжета тоже ничем не разрешились. Окончание «Мельницы…» в принципе выглядит очень скомканным и поспешным, словно бы Элиот сообщили, что бюджет на публикацию ее произведения неумолимо тает, а она сама, сознавая, что для распутывая всех узлов потребуется еще один полноценный том, решила свернуть историю быстро и бескомпромиссно.
Что же, мне стоило прочитать этот роман хотя бы ради того, чтобы посмотреть на себя шестилетней давности со стороны. Не в обеление и успокоение, а как констатацию факта и декларацию неслучившегося.