Listen how calmly I can tell you the whole story
Violonista peccaminoso
На старом кладбище, где высится костел,
Из черных кружев готики сотканный,
Таится тишь и сумрак первозданный,
Здесь осенью листва не пышет, как костер.
Здесь вязы древние, не знающие цвета,
Стремят к Луне ветвей персты,
Украсть с небес часть мертвенного света
Хотят, чтобы развеять тени пустоты.
Опершись на кресты и сидя на могилах,
Хранят покой усопших ангелы святые.
Недвижны силуэты стражей молчаливых,
Лишь слезы точат камни гробовые.
Вдали от прочих, за оградою высокой,
Был похоронен без надгробья и креста
Несчастный музыкант с судьбой особой.
История его звучит из уст в уста.
Он в городе на площади играл,
Прохожих скрипки голосом чаруя,
И взгляд обычно сине-сумрачный сиял,
И жил он, с музыкой волнуясь и тоскуя.
А публика восторженно стихала,
В душе у каждого звучал скрипичный плач.
Мелодия слух площади ласкала.
Никто не знал, что согрешил скрипач.
Старик-еврей, безумный чернокнижник,
Открыл ему пятиугольника секрет.
Вооружившись верой, лучшим даром жизни,
Призвал скрипач нечистого на свет.
Явился в адском пламени дух темный,
Уродливою бесов стаей окружен,
И произнес, обвалу горному подобный:
«Я знаю, чем твой разум отягчен.
Ты весь во власти звуков легкокрылых,
Но из раба желаешь господином стать.
Пред постиженьем тайн, от смертных скрытых,
Подумай – дорога такая власть».
Но так же требовало сердце красоты
И думало о счастье и о людях,
Что покорились воле пошлой пустоты
Что вычисляют, от чего побольше проку будет.
«Их слезы кража вызовет или пожар –
Вот в чем печаль моя и суть презренья.
О, если бы на миг душевный жар
Заставил плакать их слезами очищенья».
Так облекал скрипач свою мечту в слова
В надежде хоть немного мир исправить.
И тщаньем смертного был тронут сатана
И наделил его уменьем звуком править.
Не слушал город звонов колокольных,
Он забывал о жалкой суете,
Когда на улицах, народа полных,
Мелодия дрожала и рвалась в воздушной высоте.
Теперь под сводами соборов не молитвы –
Проклятья извергали святейшие уста.
Причина этого была нехитрой:
Покинула священников паства.
Все чаще пропускали прихожане мессы,
Их уличный игрок заворожил.
«Слепцы, не видите, что им владеют бесы!» -
Один святой отец людей спасти решил.
Давно сжимались в злости пальцы падре,
Ему был ненавистен музыки дурман.
Одно лишь слово перед клиром с кафедры –
И прекратился добрых христиан обман.
Скрипач был обречен на заточенье,
Как еретик, что изобрел религию свою.
Во имя собственной души спасенья
Сам скрипку поп предал огню.
Досужая молва о многом знала:
Что будто из костра донесся плач,
Что с воплем скрипка умирала,
А вскорости погиб ее палач.
Страшнее адских ям церковные темницы,
Там жар и пламень, муки и стенанья.
Кто преступил положенные церковью границы,
Тому до смерти – долгие страданья.
В глубоком подземелье, где нет места свету,
В последнем издыхании растерзанный скрипач
Ждал часа своего – когда же Бог позволит землю эту
Покинуть, чтобы слуха не терзал других несчастных плач.
Но Бог забыл об отроке заблудшем,
Ему не торопился смерть дарить.
Оковами измучен и небесным равнодушьем,
Стал музыкант нечистого молить:
«Услышь, как в первый раз, мои призывы,
Приди и забери, что причитается тебе,
А мне позволь сойти на дно могилы –
Без воли сил нет к жизни и борьбе».
И вновь явился с ликом сумрачным, неясным
Владыка Ада, собой заполнил весь простор,
Коснулся холодеющего лба касаньем властным –
Последний вздох, навек погашен синий взор.
А утром обнаружил стражник тело,
Давно остывшее – и страх им овладел:
Блаженную улыбку смерть напечатлела
На мертвые уста, и грешника черты святой покой одел.
И через день забыли горожане,
Как адской музыкой сердца их волновались.
Лишь изредка вздыхали прихожане
На скучных мессах, но отцу повиновались.
За кладбищем старым могила простая.
Спит в ней несчастный музыкант.
Лишь мраморный ангел, о нем вспоминая,
Оплакивать будет убитый талант.
24.02.2006г.
Санкт-Петербург
Моему другу, соратнику по творчеству и вечному адресату посвящается
На старом кладбище, где высится костел,
Из черных кружев готики сотканный,
Таится тишь и сумрак первозданный,
Здесь осенью листва не пышет, как костер.
Здесь вязы древние, не знающие цвета,
Стремят к Луне ветвей персты,
Украсть с небес часть мертвенного света
Хотят, чтобы развеять тени пустоты.
Опершись на кресты и сидя на могилах,
Хранят покой усопших ангелы святые.
Недвижны силуэты стражей молчаливых,
Лишь слезы точат камни гробовые.
Вдали от прочих, за оградою высокой,
Был похоронен без надгробья и креста
Несчастный музыкант с судьбой особой.
История его звучит из уст в уста.
Он в городе на площади играл,
Прохожих скрипки голосом чаруя,
И взгляд обычно сине-сумрачный сиял,
И жил он, с музыкой волнуясь и тоскуя.
А публика восторженно стихала,
В душе у каждого звучал скрипичный плач.
Мелодия слух площади ласкала.
Никто не знал, что согрешил скрипач.
Старик-еврей, безумный чернокнижник,
Открыл ему пятиугольника секрет.
Вооружившись верой, лучшим даром жизни,
Призвал скрипач нечистого на свет.
Явился в адском пламени дух темный,
Уродливою бесов стаей окружен,
И произнес, обвалу горному подобный:
«Я знаю, чем твой разум отягчен.
Ты весь во власти звуков легкокрылых,
Но из раба желаешь господином стать.
Пред постиженьем тайн, от смертных скрытых,
Подумай – дорога такая власть».
Но так же требовало сердце красоты
И думало о счастье и о людях,
Что покорились воле пошлой пустоты
Что вычисляют, от чего побольше проку будет.
«Их слезы кража вызовет или пожар –
Вот в чем печаль моя и суть презренья.
О, если бы на миг душевный жар
Заставил плакать их слезами очищенья».
Так облекал скрипач свою мечту в слова
В надежде хоть немного мир исправить.
И тщаньем смертного был тронут сатана
И наделил его уменьем звуком править.
Не слушал город звонов колокольных,
Он забывал о жалкой суете,
Когда на улицах, народа полных,
Мелодия дрожала и рвалась в воздушной высоте.
Теперь под сводами соборов не молитвы –
Проклятья извергали святейшие уста.
Причина этого была нехитрой:
Покинула священников паства.
Все чаще пропускали прихожане мессы,
Их уличный игрок заворожил.
«Слепцы, не видите, что им владеют бесы!» -
Один святой отец людей спасти решил.
Давно сжимались в злости пальцы падре,
Ему был ненавистен музыки дурман.
Одно лишь слово перед клиром с кафедры –
И прекратился добрых христиан обман.
Скрипач был обречен на заточенье,
Как еретик, что изобрел религию свою.
Во имя собственной души спасенья
Сам скрипку поп предал огню.
Досужая молва о многом знала:
Что будто из костра донесся плач,
Что с воплем скрипка умирала,
А вскорости погиб ее палач.
Страшнее адских ям церковные темницы,
Там жар и пламень, муки и стенанья.
Кто преступил положенные церковью границы,
Тому до смерти – долгие страданья.
В глубоком подземелье, где нет места свету,
В последнем издыхании растерзанный скрипач
Ждал часа своего – когда же Бог позволит землю эту
Покинуть, чтобы слуха не терзал других несчастных плач.
Но Бог забыл об отроке заблудшем,
Ему не торопился смерть дарить.
Оковами измучен и небесным равнодушьем,
Стал музыкант нечистого молить:
«Услышь, как в первый раз, мои призывы,
Приди и забери, что причитается тебе,
А мне позволь сойти на дно могилы –
Без воли сил нет к жизни и борьбе».
И вновь явился с ликом сумрачным, неясным
Владыка Ада, собой заполнил весь простор,
Коснулся холодеющего лба касаньем властным –
Последний вздох, навек погашен синий взор.
А утром обнаружил стражник тело,
Давно остывшее – и страх им овладел:
Блаженную улыбку смерть напечатлела
На мертвые уста, и грешника черты святой покой одел.
И через день забыли горожане,
Как адской музыкой сердца их волновались.
Лишь изредка вздыхали прихожане
На скучных мессах, но отцу повиновались.
За кладбищем старым могила простая.
Спит в ней несчастный музыкант.
Лишь мраморный ангел, о нем вспоминая,
Оплакивать будет убитый талант.
24.02.2006г.
Санкт-Петербург
-
-
17.09.2006 в 14:35-
-
17.09.2006 в 15:17