Listen how calmly I can tell you the whole story
Впервые за длительное время я чувствую, что всё складывается так, как должно быть. Я чувствую, что хочу и могу писать - связно, умно, с душой, с удовольствием. Более того, я должна писать, чтобы сохранить столь редкое ощущение правильного течения событий.
Три дня прошло от завершения каникул, еще осталась ленца и свободомыслие отдыха. Физическое тело, слух, зрение и разум не утратили глянцевитой оболочки, защиты умиротворенных нервов, я гладкая и обтекаемая снаружи, и шум, люди, дорога, город - всё скользит, не цепляя меня. Я похожа на обкатанное морем стеклышко.
Положенный зимний холод вселяет спокойствие, проясняет мысли, дыхание становится глубоким и размеренным - так хорошо пить прозрачный морозный воздух. Люди на улицах стали чуть более адекватны, словно бы их мозги отпустил затянувшийся ноябрь.
А ведь всё ухудшалось по нарастающей - с каждым днем темнее и беспросветнее, словно сужающийся луч между двух тяжелых, медленно и неотвратимо смыкающихся створок, готовых вот-вот перерубить последний свет. Как будто с каждой минутой возрастает темп, а время безжалостно сжимается, и нет ни сил, ни желания развивать скорости элементарных частиц. А потом кто-то застопорил шестеренки этого ада тьмы и безнадеги; со скрежетом они впились в неведомое препятствие и медленно-медленно стали раскручиваться в обратную сторону.
Пусть так будет всегда. Или хотя бы просто долго.
Три дня прошло от завершения каникул, еще осталась ленца и свободомыслие отдыха. Физическое тело, слух, зрение и разум не утратили глянцевитой оболочки, защиты умиротворенных нервов, я гладкая и обтекаемая снаружи, и шум, люди, дорога, город - всё скользит, не цепляя меня. Я похожа на обкатанное морем стеклышко.
Положенный зимний холод вселяет спокойствие, проясняет мысли, дыхание становится глубоким и размеренным - так хорошо пить прозрачный морозный воздух. Люди на улицах стали чуть более адекватны, словно бы их мозги отпустил затянувшийся ноябрь.
А ведь всё ухудшалось по нарастающей - с каждым днем темнее и беспросветнее, словно сужающийся луч между двух тяжелых, медленно и неотвратимо смыкающихся створок, готовых вот-вот перерубить последний свет. Как будто с каждой минутой возрастает темп, а время безжалостно сжимается, и нет ни сил, ни желания развивать скорости элементарных частиц. А потом кто-то застопорил шестеренки этого ада тьмы и безнадеги; со скрежетом они впились в неведомое препятствие и медленно-медленно стали раскручиваться в обратную сторону.
Пусть так будет всегда. Или хотя бы просто долго.