Listen how calmly I can tell you the whole story
Взялась за чтение "Кладовой солнца" Михаила Пришвина, приобретенной, страшно представить, четыре года назад под настроение - и оставленной про запас, да так, что книга успела пожелтеть по всем обрезам. Кто-то делает хомячьи запасы из вышивальных наборов, а кто-то (не будем показывать пальцем) - из книг. Тащу "вкусненькое" на почитать на будущее, руки и глаза доходят через пару лет.
Что я имею сказать об этой книге? В нее входят три произведения: "Кащеева цепь", "Мирская чаша" и собственно "Кладовая солнца", давшая название сборнику. Я сейчас прочитала больше половины первого романа, автобиографического, создававшегося Пришвиным с 1922 года до самой смерти в 1954г., когда он перед очередным изданием внес существенные правки в готовый текст.
Поначалу через "Кащееву цепь", через детские годы главного героя, было сложно пробираться, поскольку описываемое вызывало скуку и отторжение, какое-то морально-брезгливое чувство перед искуственностью, надуманностью и лицемерием жизни этого существа. Странное дело: автор вроде бы максимально правдив в своем повествовании, а испытываешь к нему недоверие.
В романе нет слащавой, пасторальной картины детства, когда, знаете, каждая минута - это такое невыразимое всеобъемлющее счастье согласия со всеми миром, но нет и обратной крайности, при которой взрослый автор вкладывает собственное зрелое рацио, взрослые рассуждения в героя-ребенка. Есть какое-то дикое, визионерское, забитое суевериями и сказками сознание, которое само себя погружает в круговерть едва ли не галлюцинаций, "тайн и догадок", закрывает реальный мир ширмой психоделических образов. При этом сознание достаточно гадкое для того, чтобы убить птицу, а потом в оправдание или ради того, чтобы заглушить голос совести, превратить ее мысленно в чудовище. Нормальный такой, хороший мальчик. Впрочем, если ребенку дают прозвище в честь старого кресла... Курымушка... Вызывает рвотный рефлекс. Что-то есть в этом слове размягченно-сладковатое и омерзительное. Как Иудушка. И еще не к месту представляется, как профессор Слизнорт мимикрировал под кресло.
Впрочем, я противоречу сама себе: выше говорила о том, что взрослая рассудительность у персонажа детского возраста выглядит странно, теперь же сетую на Курымушкино недомыслие. Чего можно ожидать и требовать от поведения маленького ребенка, который воспитывается во второй половине XIX века в купеческой семье без отца? Сказки, тайны и догадки обусловлены и традицией воспитания, и самой сутью детского ума, познающего новый для него мир.
Гимназические годы Алпатова (тут читатель фактически впервые узнает хотя бы фамилию персонажа) даются в чтении легче, здесь появляются события, кроме потока видений. Однако школьные злоключения героя вызывают недобрую мысль о том, что иного развития судьбы для такого оболтуса невозможно было и ожидать: провал в учебе, конфликт с учителем, участие в нарочных потасовках ради освобождения от уроков, побег из гимназии в "забытые страны", атеизм (!!! охохо, какие мы взрослые, чтобы принимать решение о несуществовании Бога), посещение путаны и наконец исключение из учебного заведения с "волчьим билетом" - блистательный путь для человека с именем Курымушка, лучше и не пожелаешь. Нет, серьезно, этот персонаж на заре своей юности вызывал у меня исключительно раздражение, поэтому я так недостойно злорадствовала над его провалами.
А вот дальше, начиная с момента его отбытия в Сибирь с дядей, это нечто начинает постепенно превращаться в человека. Сейчас пришла на ум забавная параллель: Алпатова с его "волчьим билетом" отправили с глаз подальше, как неосторожно забеременевшую женщину за границу или в монастырь, чтобы не позорил семью, очистился долгим отсутствием неизвестно где и возвращался уже безгрешным.
Сибирский период как-то расположил меня к личности Алпатова - вероятно потому, что она, личность, стала выходить из-под наплыва разнообразных дурацких представлений. В ней далеко не все хорошо, вот хотя бы восторженная увлеченность социализмом (знали бы вы, милые мальчики, во что превратятся ваши высокие идеи наделить землей бедного "второго Адама"), но у нее проясняется ум, появляются цели и стремления, она начинает действовать.
Тюремное заключение выточило, вытесало в аскетичную лучинку личность Алпатова, прибавило разума, урезало эйфорическое стремления к революции, успокоило и вместе с тем наделило мечтой о возвышенной любви - и сделало из него симпатичного человека, вызывающего сочувствие и сопереживание.
И вот мы сейчас идем вместе по Германии, переживаем разнообразные повороты судьбы, отчаянно и верно преследуем чистую Нареченную и жаждем счастья. И сейчас у нас с героем сложилась некоторая гармония и понимание.
Любопытно еще, как детализацией личных атрибутов автор символически иллюстрирует становление индивидуального, отдельного, особенного человека: поначалу просто какой-то непонятный Курымушка, не то человек, не то старое протертое кресло, потом открывается фамилия - ну да, один из списка таких же малолетних лоботрясов, потом полное имя и фамилия - это уже что-то, оформляющийся человек; и наконец Михаил Алпатов, инженер, сознательный молодой мужчина, имеющий определенный жизненный опыт, который был им прожит, принят и положен в основу постоянно достраивающейся личности.
Посмотрим, как будет дальше.
Что я имею сказать об этой книге? В нее входят три произведения: "Кащеева цепь", "Мирская чаша" и собственно "Кладовая солнца", давшая название сборнику. Я сейчас прочитала больше половины первого романа, автобиографического, создававшегося Пришвиным с 1922 года до самой смерти в 1954г., когда он перед очередным изданием внес существенные правки в готовый текст.
Поначалу через "Кащееву цепь", через детские годы главного героя, было сложно пробираться, поскольку описываемое вызывало скуку и отторжение, какое-то морально-брезгливое чувство перед искуственностью, надуманностью и лицемерием жизни этого существа. Странное дело: автор вроде бы максимально правдив в своем повествовании, а испытываешь к нему недоверие.
В романе нет слащавой, пасторальной картины детства, когда, знаете, каждая минута - это такое невыразимое всеобъемлющее счастье согласия со всеми миром, но нет и обратной крайности, при которой взрослый автор вкладывает собственное зрелое рацио, взрослые рассуждения в героя-ребенка. Есть какое-то дикое, визионерское, забитое суевериями и сказками сознание, которое само себя погружает в круговерть едва ли не галлюцинаций, "тайн и догадок", закрывает реальный мир ширмой психоделических образов. При этом сознание достаточно гадкое для того, чтобы убить птицу, а потом в оправдание или ради того, чтобы заглушить голос совести, превратить ее мысленно в чудовище. Нормальный такой, хороший мальчик. Впрочем, если ребенку дают прозвище в честь старого кресла... Курымушка... Вызывает рвотный рефлекс. Что-то есть в этом слове размягченно-сладковатое и омерзительное. Как Иудушка. И еще не к месту представляется, как профессор Слизнорт мимикрировал под кресло.
Впрочем, я противоречу сама себе: выше говорила о том, что взрослая рассудительность у персонажа детского возраста выглядит странно, теперь же сетую на Курымушкино недомыслие. Чего можно ожидать и требовать от поведения маленького ребенка, который воспитывается во второй половине XIX века в купеческой семье без отца? Сказки, тайны и догадки обусловлены и традицией воспитания, и самой сутью детского ума, познающего новый для него мир.
Гимназические годы Алпатова (тут читатель фактически впервые узнает хотя бы фамилию персонажа) даются в чтении легче, здесь появляются события, кроме потока видений. Однако школьные злоключения героя вызывают недобрую мысль о том, что иного развития судьбы для такого оболтуса невозможно было и ожидать: провал в учебе, конфликт с учителем, участие в нарочных потасовках ради освобождения от уроков, побег из гимназии в "забытые страны", атеизм (!!! охохо, какие мы взрослые, чтобы принимать решение о несуществовании Бога), посещение путаны и наконец исключение из учебного заведения с "волчьим билетом" - блистательный путь для человека с именем Курымушка, лучше и не пожелаешь. Нет, серьезно, этот персонаж на заре своей юности вызывал у меня исключительно раздражение, поэтому я так недостойно злорадствовала над его провалами.
А вот дальше, начиная с момента его отбытия в Сибирь с дядей, это нечто начинает постепенно превращаться в человека. Сейчас пришла на ум забавная параллель: Алпатова с его "волчьим билетом" отправили с глаз подальше, как неосторожно забеременевшую женщину за границу или в монастырь, чтобы не позорил семью, очистился долгим отсутствием неизвестно где и возвращался уже безгрешным.
Сибирский период как-то расположил меня к личности Алпатова - вероятно потому, что она, личность, стала выходить из-под наплыва разнообразных дурацких представлений. В ней далеко не все хорошо, вот хотя бы восторженная увлеченность социализмом (знали бы вы, милые мальчики, во что превратятся ваши высокие идеи наделить землей бедного "второго Адама"), но у нее проясняется ум, появляются цели и стремления, она начинает действовать.
Тюремное заключение выточило, вытесало в аскетичную лучинку личность Алпатова, прибавило разума, урезало эйфорическое стремления к революции, успокоило и вместе с тем наделило мечтой о возвышенной любви - и сделало из него симпатичного человека, вызывающего сочувствие и сопереживание.
И вот мы сейчас идем вместе по Германии, переживаем разнообразные повороты судьбы, отчаянно и верно преследуем чистую Нареченную и жаждем счастья. И сейчас у нас с героем сложилась некоторая гармония и понимание.
Любопытно еще, как детализацией личных атрибутов автор символически иллюстрирует становление индивидуального, отдельного, особенного человека: поначалу просто какой-то непонятный Курымушка, не то человек, не то старое протертое кресло, потом открывается фамилия - ну да, один из списка таких же малолетних лоботрясов, потом полное имя и фамилия - это уже что-то, оформляющийся человек; и наконец Михаил Алпатов, инженер, сознательный молодой мужчина, имеющий определенный жизненный опыт, который был им прожит, принят и положен в основу постоянно достраивающейся личности.
Посмотрим, как будет дальше.
-
-
01.08.2020 в 23:49Мне сразу "Гроза" вспоминается.
Я рада, что вы оценили трансформацию личности) и рада, что ознакомились с этим романом)
Я читала еще "путь колобка" кажется...
-
-
04.08.2020 в 22:29У меня, признаться, осталось от романа такое чувство незавершённость, что ли... С одной стороны, он мне подарил минуты размышлений и эмоций, но кажется, что я не прожила его сполна, прочувствовал не до конца, не до дна. Я все же бываю ужасная мещанка в том, что касается литературных вкусов: так хотелось Алпатову для полноты судьбы Инну в законные супруги, но авторская воля распорядилась возвышенней и строже