Listen how calmly I can tell you the whole story
Для успокоения души и отвода глаз...
isn't obligatory for reading
Есть книги-монологи, которые невыносимо скучно читать. Все равно что теорию эстетики марксизма-ленинизма. А есть такие исповеди, которые, единожды открыв внутренний мир героя, не отпускают до конца и после еще долго служат пищей для размышлений, сохраняются в памяти (сердце?) неясной тоской и тревогой, потому что умножающий знаний, как не раз было замечено и доказано практикой, умножает печаль. Потому что они выводят на свет некоторую часть тебя, о которой ты и сам не подозревал, но она всегда была, заложенная Богом, необходимая для гармонии крупица. Ей только нужен был ключ. А ключ был скрыт в книге. Итак…
Внешняя ситуация: Западная Германия начала 60-х годов. Молодой человек по имени Ганс Шнир, сын состоятельных родителей, выступающий с комическими номерами, теряет успех и единственный источник заработка. Приехав в Бонн, он поселяется в квартире, где некогда жил со своей возлюбленной, и проводит вечер в воспоминаниях о тех, кто так или иначе сыграл роль в его судьбе, звонит знакомым в попытке выяснить хоть что-нибудь о Марии, с которой разошелся на религиозной почве. Размышления главного героя о житейском, исходя из некоторой точки прошлого, постепенно становятся более абстрактными и глубокими: воспоминание о первой ночи с Марией наводит его на мысли о верности супругов, чей брак закреплен не печатью в паспорте, а Божественным провидением. Память об искренней религиозности любимой женщины заставляет Ганса разбираться с собственным отношением к церкви и к орде тех, кто именуются пасторами по долгу службы, не по призванию. Описание жизнь Шниров во время войны служит прологом к рассказу о том, как другие люди находили себя в жестокости, безумии нацизма, бессмысленно-экстатическом поклонении политике рейха, и как ловко они превращались в проповедников мира и согласия после 45-го года. О многом успеет поведать Ганс Шнир, пока не…
Однако книга написана не столько для того, чтобы в очередной раз обругать католическую церковь, заклеймить лицемерие и любовь к мещанскому уюту, высмеять тупиц и посредственностей, претендующих на роль выдающихся личностей. Она рассказывает о фундаментальном различии между тем, какими нас видят окружающие, и какими мы на самом деле, в душе, являемся. Какие случаются несовпадения! Какие поразительные открытия… Ребенок из приличной семьи, не сумевший найти себе занятие в «нормальной», социально одобряемой сфере, ставший клоуном, развлекающим невесть какую интеллигентную публику варьете и пивных, неудачник, которого остается только пожалеть, потому что ругать надо было раньше – разве он может быть человеком? Может ли он что-то понимать о настоящей, должной, правильной жизни? Может ли он что-то чувствовать, кроме зависти и озлобления по отношению к более успешным? Конечно же нет! Так ответят и мать Ганса, и Хериберт Цюпфнер, католический пастор, «спасший» Марию от позорной участи сожительницы, и Зоммервильд, тоже честный католик, сделавший состояние на торговле антикварными предметами культа. Так ответит любой из нас, увидев на улице бомжа, столкнувшись с городским сумасшедшим, которому необходимо внимание, потому что он погибает от одиночества. Презрительное снисхождение и гримаса отвращения и недовольства всегда наготове… Так вот, роман Бёлля как раз о том, что лощенная шкура – не всегда признак великого ума и чести; скорее она – маскировка, необходимая для беззаботного существования, обеспеченного деньгами, уважением, семейным «счастьем». Она – знак, показатель того, что вот на тебя-то и надо равняться, выбирая жизненный путь. А тут… Зарабатывать на жизнь, развлекая других людей. Как низко нужно было пасть – работать шутом. Как высоко нужно было подняться, до какой степени отрешенности дойти, чтобы не воспринимать смех на свой счет. Несчастный человеческий эгоизм, не позволяющий понять одной элементарной вещи: не все в этом мире вращается вокруг нас. В этом принципиальное отличие Шута от обычного человека: о себе он думает в последнюю очередь; в первую – о том, какие пороки и нелепости он пытается исправить в окружающих своими горькими шутками, и том, разумеется, чью волю выполняет. Ведь Король всегда прав.
Вопрос о том, какую судьбу выбрал для себя человек и какую следовало выбрать – второй значимый момент в романе. «Мать до сих пор говорит мне, что я погубил себя, и ненавидит за то, что я решил идти своим путем,» - сказал мне однажды знакомый. Это тяжкая участь – самостоятельно распоряжаться собственной жизнью, свернуть с проторенной тропы и пойти по бездорожью, прочерчивая для кого-то метеором короткий, но яркий след. Мне кажется, что большинство таких вот смелых, особо не считающихся с чужими пожеланиями относительно себя, претерпевают массу трудностей, но никогда не говорят, что были несчастливы. Напротив. У них нет причин для печали, ибо разве можно жалеть о том, что отпущенные дни были наполнены смыслом. И неважно в таком случае, сколько раз ты падал, сколько раз готов был завыть от отчаяния, помышлял о смерти. Неважно. Все прошло. Осталось только сознание того, что ты был здесь не зря и, конечно, еще будешь.
Так вот, о многом успел поведать Ганс Шнир, пока не пришло время нарисовать белилами свое настоящее лицо, взять гитару и старую шляпу и пойти на вокзал, чтобы в вихре карнавала никем не замеченным сидеть на ступеньках и петь куплеты. И ждать прибытия поезда, в котором из Рима приедет Мария…
P.S. Читайте оригиналы, если хотите насладиться произведением
isn't obligatory for reading
Есть книги-монологи, которые невыносимо скучно читать. Все равно что теорию эстетики марксизма-ленинизма. А есть такие исповеди, которые, единожды открыв внутренний мир героя, не отпускают до конца и после еще долго служат пищей для размышлений, сохраняются в памяти (сердце?) неясной тоской и тревогой, потому что умножающий знаний, как не раз было замечено и доказано практикой, умножает печаль. Потому что они выводят на свет некоторую часть тебя, о которой ты и сам не подозревал, но она всегда была, заложенная Богом, необходимая для гармонии крупица. Ей только нужен был ключ. А ключ был скрыт в книге. Итак…
Внешняя ситуация: Западная Германия начала 60-х годов. Молодой человек по имени Ганс Шнир, сын состоятельных родителей, выступающий с комическими номерами, теряет успех и единственный источник заработка. Приехав в Бонн, он поселяется в квартире, где некогда жил со своей возлюбленной, и проводит вечер в воспоминаниях о тех, кто так или иначе сыграл роль в его судьбе, звонит знакомым в попытке выяснить хоть что-нибудь о Марии, с которой разошелся на религиозной почве. Размышления главного героя о житейском, исходя из некоторой точки прошлого, постепенно становятся более абстрактными и глубокими: воспоминание о первой ночи с Марией наводит его на мысли о верности супругов, чей брак закреплен не печатью в паспорте, а Божественным провидением. Память об искренней религиозности любимой женщины заставляет Ганса разбираться с собственным отношением к церкви и к орде тех, кто именуются пасторами по долгу службы, не по призванию. Описание жизнь Шниров во время войны служит прологом к рассказу о том, как другие люди находили себя в жестокости, безумии нацизма, бессмысленно-экстатическом поклонении политике рейха, и как ловко они превращались в проповедников мира и согласия после 45-го года. О многом успеет поведать Ганс Шнир, пока не…
Однако книга написана не столько для того, чтобы в очередной раз обругать католическую церковь, заклеймить лицемерие и любовь к мещанскому уюту, высмеять тупиц и посредственностей, претендующих на роль выдающихся личностей. Она рассказывает о фундаментальном различии между тем, какими нас видят окружающие, и какими мы на самом деле, в душе, являемся. Какие случаются несовпадения! Какие поразительные открытия… Ребенок из приличной семьи, не сумевший найти себе занятие в «нормальной», социально одобряемой сфере, ставший клоуном, развлекающим невесть какую интеллигентную публику варьете и пивных, неудачник, которого остается только пожалеть, потому что ругать надо было раньше – разве он может быть человеком? Может ли он что-то понимать о настоящей, должной, правильной жизни? Может ли он что-то чувствовать, кроме зависти и озлобления по отношению к более успешным? Конечно же нет! Так ответят и мать Ганса, и Хериберт Цюпфнер, католический пастор, «спасший» Марию от позорной участи сожительницы, и Зоммервильд, тоже честный католик, сделавший состояние на торговле антикварными предметами культа. Так ответит любой из нас, увидев на улице бомжа, столкнувшись с городским сумасшедшим, которому необходимо внимание, потому что он погибает от одиночества. Презрительное снисхождение и гримаса отвращения и недовольства всегда наготове… Так вот, роман Бёлля как раз о том, что лощенная шкура – не всегда признак великого ума и чести; скорее она – маскировка, необходимая для беззаботного существования, обеспеченного деньгами, уважением, семейным «счастьем». Она – знак, показатель того, что вот на тебя-то и надо равняться, выбирая жизненный путь. А тут… Зарабатывать на жизнь, развлекая других людей. Как низко нужно было пасть – работать шутом. Как высоко нужно было подняться, до какой степени отрешенности дойти, чтобы не воспринимать смех на свой счет. Несчастный человеческий эгоизм, не позволяющий понять одной элементарной вещи: не все в этом мире вращается вокруг нас. В этом принципиальное отличие Шута от обычного человека: о себе он думает в последнюю очередь; в первую – о том, какие пороки и нелепости он пытается исправить в окружающих своими горькими шутками, и том, разумеется, чью волю выполняет. Ведь Король всегда прав.
Вопрос о том, какую судьбу выбрал для себя человек и какую следовало выбрать – второй значимый момент в романе. «Мать до сих пор говорит мне, что я погубил себя, и ненавидит за то, что я решил идти своим путем,» - сказал мне однажды знакомый. Это тяжкая участь – самостоятельно распоряжаться собственной жизнью, свернуть с проторенной тропы и пойти по бездорожью, прочерчивая для кого-то метеором короткий, но яркий след. Мне кажется, что большинство таких вот смелых, особо не считающихся с чужими пожеланиями относительно себя, претерпевают массу трудностей, но никогда не говорят, что были несчастливы. Напротив. У них нет причин для печали, ибо разве можно жалеть о том, что отпущенные дни были наполнены смыслом. И неважно в таком случае, сколько раз ты падал, сколько раз готов был завыть от отчаяния, помышлял о смерти. Неважно. Все прошло. Осталось только сознание того, что ты был здесь не зря и, конечно, еще будешь.
Так вот, о многом успел поведать Ганс Шнир, пока не пришло время нарисовать белилами свое настоящее лицо, взять гитару и старую шляпу и пойти на вокзал, чтобы в вихре карнавала никем не замеченным сидеть на ступеньках и петь куплеты. И ждать прибытия поезда, в котором из Рима приедет Мария…
P.S. Читайте оригиналы, если хотите насладиться произведением